– Сынок, сердце моё, престол надежды моей! Кто же будет отрадой моей старости? Чем, скажи, не мила тебе эта чудная девушка, эта пери, сошедшая с небес, этот цветок из райского сада? – то ли восхваляла, то ли причитала мать, роняя слёзы и размахивая перед носом сына цветной фотографией юной особы.
Взывая к его совести, она всегда облекала самую обычную житейщину в поэтическую форму. Истинно восточный человек! Когда мать расхваливала потенциальных невест, вдохновение носило её, как парусник на волнах.
На фото была запечатлена и вправду очень красивая девушка лет двадцати: белолицая, светлоокая, с чудесными каштановыми волосами по пояс. Она сидела на коврике под деревом, держа руку на раскрытой книге. Вероятно, такая композиция должна была подчеркнуть её образованность и любовь к прекрасному. Но, говоря откровенно, будь она изображена даже в пёстром деревенском платке, кормящей кур во дворе или раскатывающей тесто на лаваши, всё равно не стала бы менее красивой. Может, даже наоборот.
На фото была очередная – которая уже по счёту! – кандидатура в невесты для этого упрямого осла, безмозглого чурбана, бессердечного невежи, который не даст рукам матери вдоволь потискать внуков и в конце концов умиротворённо закрыть глаза под рыдания любящей снохи и почтительных сыновних отпрысков.
– Заклинаю тебя могилой отца, скажи: разве она не прекрасна, как утренняя заря, не свежа, как умытый росой горный цветок? Ты же сам просил подыскать для тебя светленькую, стройненькую, целомудренную девушку! – изнывала женщина, жаждавшая умереть в окружении опечаленных внуков. – Тебе уже тридцать два года! Твои сверстники сыновей в школу водят, а ты… Расселся, будто евнух!
– Да чего ты от меня хочешь? Дома сижу – евнух. Гуляю допоздна – бабник. Не угодишь тебе. Ладно, ладно, уймись. Девушка хороша. Но что это за имя такое – Мадмазиль?
Мать согласно кивнула и ответила, вмиг растеряв поэтический пыл:
– Я и сама, если честно, не сразу уразумела. Мне Гюльчохра потом объяснила: дед девушки, будь он не ладен, так её назвал. Видимо, имел в виду «Мадемуазель». Но мы будем называть её Мези.
Женщина смотрела на сына с мольбой, отчаянием и надеждой. Ему стало жаль её. Но жениться на деревенской чаровнице с таким претенциозным именем всё равно не хотелось.
– Мама, почему в ваших краях так любят потешные имена? Чобанова – то есть, по сути, Пастухова, – а зовут её Мадмазиль Чапаевна! Анекдот века.
– Принято же давать детям имена старших родственников. Её прабабушку так звали. Говорят, чуть ли не сам Дюма-отец гостил там когда-то и обращался так к белокурой хозяйской дочурке. А после, в память о знатном госте, так и записали в документах – Мадмазиль Чобан-гызы.
– А отца её с Василием Ивановичем что связывало? Чапаевна, ёлки-палки! – усмехнулся сын. – Счастье, что тебя какой-нибудь Кукрыниксой не нарекли.
И, набрав воздуха в лёгкие, подытожил:
– Мама, я ставлю последнее условие, кроме внешности и прочего: у девушки, которая станет моей женой, должно быть нормальное человеческое имя. Нор-маль-но-е! Всё, тема Мадмазиль Чобановой исчерпана.
Итак, кандидатура прекрасной горянки, которой невольно оказал медвежью услугу великий француз, была отклонена.
Вскоре после того разговора мать, удвоившая свои усилия, показала сыну фото обворожительной зеленоглазой девушки. Та стояла в окружении студенток-сверстниц и выгодно отличалась от них не только красотой и статью, но и весёлым умом, искрящимся в чудных глазах.
– Баяз её зовут, – ответила мать на немой вопрос сына. – Успокойся, и с отечеством порядок. Это дочь свояка дяди Керима, племянника Мусы, который приходился внуком покойному Ахунд-аге. Того самого, что женился на вдове Искендера-ами, сводной сестре Худаяра, внучатого племянника Джавад-бека и крестника Мухтар-бека. Словом, мы близкие родственники с её отцом. Очень хорошая семья. Её отца зовут Ильяс. Она единственная дочь.
Затем мать подробно рассказала, кто, как и когда порекомендовал ей девушку. Придраться не к чему, и упорство женщины было вознаграждено – сын дал согласие на встречу. И та вскоре состоялась, превзойдя все ожидания счастливой матери: девушка не просто понравилась молодому человеку, а буквально околдовала его. Всё было при ней – красота, ум, хорошее воспитание, мягкость характера…
Через месяц состоялась помолвка. Начались приготовления к свадьбе. Молодая парочка была неразлучна и парила на крыльях любви, а будущая свекровь утирала слёзы радости и возносила хвалу Аллаху.
Как-то раз, в самый канун свадьбы, все трое чаёвничали в доме жениха и вели милую семейную беседу. Разговор зашёл о несуразных именах и недальновидных родителях, обрекающих детей на бесконечные неудобства, с такими именами связанные.
– Однажды мама чуть не сосватала мне девушку, которую в честь прабабушки назвали Мадмазилью, – смеялся жених. – Помнишь, мама? Представляешь, Баяз, её полное имя было Чобанова Мадмазиль Чапай-гызы.
– Ох, хорошо, что козу моей бабушки звали не Кечи-меме! – попивая чаёк со свекровиным айвовым вареньем, сказала Баяз.
– А при чём тут коза? – удивлённо спросил жених.
– Да ты ведь знаешь, что у моих родителей двадцать лет не было детей. Тогда бабушка поклялась, что назовёт внука или внучку так, как зовут её козу. Наверное, посчитала, что такая клятва – сродни жертве и поэтому поможет. И Аллах наконец услышал отчаявшуюся старушку и дал ей внучку. Вот и назвали меня именем козы – Баяз, Беляночка то есть.
Молодой человек поперхнулся куском сахара и так закашлялся, что расхохотавшейся матери пришлось хорошенько поколотить его по спине. А зеленоглазая юная Баяз смотрела на них с удивлением и не могла понять, чем поперхнувшийся сын так рассмешил мать.
Гюльшан ТОФИГ-гызы,
Что в имени тебе моем? (Прочитано 1243 раз)