Зеркало и кутузка.
Как Лев Толстой есть зеркало русской революции, так карцер есть зеркало телестройки.
Сколько карцер существует? Давно ли открыли, чтобы хомок закрывать?
Месяц?
А уж ремонт сделали – загадили его строители! Был весь зеленой краской с разводами закрашен – теперь посветлее сделали, чтобы жизнь тюремная милее казалась!
Отремонтировали, подчистили за грязнулями, но те опять на стенах царапают, картинками балуются, на столе рисуют, лавки раздолбали…. Посуда грязная стоит – некогда вымыть, недосуг. Когда им, бедолагам?....
Времени тюремного не хватает! Хоть в тоске пребывают, но не развернутся в заботе – даже о себе!
Гозя, как загремела в тюрягу, на столе калякать принялась, заслушавшись новостями с Лобного. Бородина ей громогласное замечание сделала и покрасить велела то, где порядочные люди едят. Но Гозя из тех, кого посади за стол – они и ноги на стол…
Супружник ее бывший тоже из этих…. из интеллигентов….
Тоже на столе буквы рисовал, трудился… Уж ему тетрадь принесли, подсовывали – а он все пыхтел над нетленным… Царапал общественный инвентарь.
Видно, «Здесь был Вася!» на столешнице писал. Вернее, «Был Кротя!»
Нынче карцер в рычаг управы превратили: кого надо повоспитывать да спесь сбить – того быстренько спровоцируют и в недалекую ссылку в коморку с окнами в клеточку! И Яббарова псом рядом с конурой!
Разлука разжигает сердечную страсть.
К тому…. кто поближе!
Надо было нестойкого Бобрика понервировать – его в карцер! А Харитонову, красавицу невозможную, в довесок - разлучницей! Вроде как, ее злой Ябба случайно втолкнул от злости туда! А она есть невинная овечка и маленькая девочка, как и Рапка!
Харя на дверь закрытую бросалась, выла брошенным щенком, жалость в нестойком Бобрике вызывала – даже сидела в горести, колени подтянув к ушам, малюткой в песочнице прикидывалась и аккуратно прятала морщины тетки на четвертом десятке лет – точно Рапка!
Теперь Настю Бобрикову в карцер сослали – требуется Бо соблазнить девами на воле, пока пригляда нет за нестойким!
Пингвина Кроткова Майей соблазняли - тоже подсовывали в острог. Эта шарохнутая Майя с кем угодно и куда угодно, она из послушных хомячек и готова любить каждого, кому ее подсунут.
Пожилой девочке из дивного сада, законному Лопуху Рапочке тоже дружка впаривали – та даже разоблачила свое тело белое для пущего соблазна в массаже, но забылась Рапочка и с визгом обычным стала себе кофий с молоком требовать… Испужала дружка до ужаса… Он не Котеночек, не привык к вою!
Пока не привык.
Ночлежку из приличного места – из тюрьмы! – устроили хитрые орги. Понятно, куда денешься с подводной лодки и с карцера в решетках? С недремлющим псом Яббаровым со свечкой за дверью?
Компромат на дурке – дело святое! Ябба от глазка ночами не отлипает, углядеть тайное надеется!
Свято место пусто не бывает – изолятор проектный не простаивает, не зарастает туда хомячья тропа! Усиленно превращает заботливый Проект жизнь любимых строителей в сказку, как бы они тому не противились!
Зеркало и кутузка. (Прочитано 1056 раз)