Однажды утром маленький Фёдор выбрался из своей деревянной кроватки – отец специально выломал одну решётку, чтобы ребёнок, проснувшись, никого не дёргал, а приучался к самостоятельности. Фёдор почувствовал незнакомый резкий запах и, держась за стену, преодолел огромный путь по длинному коридору, в конце которого увидел бабушку. Тогда она казалась ему очень высокой, как берёза под окном, да и вообще походила на берёзу – худая, в обтягивающей светлой водолазке и узких брюках, с копной рыжих волос. За её спиной находилось ещё одно пространство, где мальчик не бывал никогда, – комната бабушки, дверь в которую он впервые увидел открытой.
Бабушка тонкой рукой отодвинула в сторону внука, который непременно хотел освоить новое владение, обмакнула широкую кисточку в сильно пахнувшую банку и нарисовала на пороге красную полоску. Полоса на коричневом линолеуме смотрелась красиво, и Фёдор тут же, присев на корточки, стал возить по ней пальцем и смеяться. Бабушка снова отодвинула его, отчего малыш не удержался на ногах и сел на попу. А затем провела кистью ещё одну черту рядом с первой – ровную и очень широкую.
Фёдору тоже хотелось рисовать. Но бабушка закрыла банку, убрала её, вымыла кисть какой-то едкой жидкостью, затем ею же протёрла руки внука и отвела его на кухню – есть кашу. Манку Фёдор не любил и есть не стал. Сказав глубокомысленное «м-да», бабушка вылила кашу в унитаз, а мальчика, напоив чаем, отвела в комнату, где он жил с мамой и папой.
Родителей дома не было. Фёдор взял любимый зелёный броневик с прицепом, усадил туда зайца, мишку и двух солдатиков и повёз поезд к бабушке, тем более что оттуда раздавался интересный стук. Она сидела за столом, лицом к двери, а перед ней стоял ящик, похожий на пирамидку, по которому бабушка стучала пальцами.
Привлечённый этим стуком, мальчик подъехал поближе и уже собирался пересечь красную линию, но бабушка встала из-за стола, взяла большую металлическую линейку и небольно стукнула по руке, сказав лишь одно слово: «Нельзя». Фёдор удивился, занёс ногу над чертой – и тут же получил более сильный удар. Тогда с рёвом, теряя по дороге своих пассажиров, он побежал к себе. Долго рыдал в пустой комнате, но никто не пришёл его утешать.
Наревевшись, потихоньку выполз в коридор, собрал своих растерянных друзей и стал с ними играть неподалёку от красной черты; ведь хотя бабушка и дралась линейкой, всё-таки с ней он был не один. Мальчик не видел её, но слышал, как она стучала на своём приборчике.
Когда наступило время обеда, бабушка всё так же молча взяла его за руку, привела на кухню и налила в тарелку суп. Такой суп Фёдор тоже не любил, к тому же мама кормила его с ложечки. Но здесь явно никто не собирался разводить церемонии. Подождав некоторое время – бабушка всё время посматривала на висевшие на кухне часы, – она вылила суп и поставила перед испуганным внуком чашку с молоком, которую тот быстро выпил. Тогда бабушка вновь отвела его в комнату и ушла к себе, оставив дверь открытой.
Вечером вернулись родители и увидели, что ребёнок спал на полу прямо у красной черты. Едва не вспыхнул скандал.
– Значит так, – спокойно ответила невозмутимая бабушка. – Как же забавно видеть, что двоих людей, совершенно не похожих друг на друга, одинаковые эмоции делают близнецами, – непременно вставлю в роман. Значит так. Если я работаю дома, мешать себе не позволю никому. Я писатель, а не хрен моржовый. А кто такие вы? Скажите спасибо, что согласилась посидеть с вашим ребёнком, пока ждёте очередь в детский сад. Хотя могли бы нанять няню.
– Эльвира Михайловна, вы же понимаете, что Тане предложили хорошую работу. А няню – очень дорого. Вы же знаете, как мы хотим купить машину, – забормотал отец.
– Стёпа, может, я всё-таки откажусь и буду сидеть дома? Видишь, малыш не спал, ничего не ел. А его подгузник…
Мать, прижавшая было к себе Фёдора, теперь держала его на некотором отдалении.
– Танюша, ну, пожалуйста, скоро обещали дать садик, потерпи. Эльвира Михайловна вырастила тебя, и ничего.
– Вот именно, что ничего, – хмыкнула бабушка. – Ничего хорошего. Зря потраченное время, ненаписанные повести. А в результате – полный ноль. Я за неё даже сочинения в школе писала.
– Ну, мама! – по Таниным щекам покатились прозрачные слезинки, и Фёдор сначала попытался достать их ручонкой, а потом заревел и сам, увидев на своей пухлой кисти красную полосу от линейки.
– Так, хватит, – оборвала бабушка. – Вот тебе, Татьяна, бумага: напечатаешь, чем его кормить, когда переодевать, во сколько укладывать спать. Это всё.
И она ушла к себе, наконец-то закрыв дверь. Фёдору показалось, что теперь всё будет, как прежде, раз дверь со страшной чертой закрыта.
Конечно, многое из того, что произошло в тот день, он понял лишь спустя время, многое ему рассказали. Но его самое первое воспоминание в жизни – это красная полоса у двери и такая же красная полоса на его руке, боль, слёзы и слово «нельзя». Это осталось с ним навсегда.
Дальше жизнь вошла в стабильную колею. Ещё несколько раз Фёдор получал линейкой, заигравшись и случайно переступив черту, – и с каждым разом всё больнее. Мама с папой исправно вкалывали, чтобы купить машину, и возвращались домой, когда мальчик уже спал.
В выходные отец садился в кресло, утыкался в газету, и никакая сила, кроме футбола, не могла его оторвать. Заметив, что Фёдор не пересекает нарисованную бабушкой полосу, он обвёл мелом своё кресло. Мальчик не знал, что случится, если зайдёт за круг, но к отцу не лез.
А мама по выходным стучала на точно таком же ящике, какой Фёдор видел у бабушки, – это называлось «печатная машинка». Чтобы любимый муж поскорее осуществил своё желание, она по выходным брала переводы на дом. Правда, черту не рисовала. Но Фёдор ни к кому из взрослых не подходил, он возил по коридору свой бронепоезд.
Когда пошёл в садик, он считался самым милым и послушным мальчиком. Не капризничал, как другие дети. Ел всё, что давали, никому не мешал. Воспитательницы как-то раз проверили: если его посадить на стульчик утром, то просидит до вечера, лишь спросит, можно ли ему сходить в туалет.
Машину наконец купили. В тот же год умерла бабушка. И десятилетний Фёдор, глядя на неё, лежавшую в гробу, удивлялся: раньше она казалась ему высокой. А на самом деле была с него ростом.
Никакими уговорами и угрозами этого тихого и покладистого мальчика, которого за поведение хвалили все учителя без исключения, не смогли переселить в освободившуюся бабушкину комнату. Нет, он не боялся призраков. Просто не мог переступить порог комнаты, хотя красная черта давно стёрлась.
Галина ГРЕКОВА
Тема: Переступив красную черту (Прочитано 1632 раз)
