Знаменитые русские сыщики: митрополит Платон и Иван Путилин
Ивана Дмитриевича Путилина (1830–1893), начальника сыскной С.-Петербургской полиции, называли «русским Пинкертоном, Лекоком и Шерлоком Холмсом». Сам он в дружеской компании рассказывал о своих первых опытах службы в полиции забавные истории, вроде следующей.
«Частный пристав Шерстобитов был человек известный, ума необыкновенного. Сидит, бывало, в штофном халате на гитаре играет, а канарейка в клетке так и заливается. Я же был у него помощником, и каких мы с ним дел не делали, даже вспомнить весело!
Раз зовет он меня к себе, да и говорит: «Иван Дмитриевич, нам с тобою должно быть Сибири не миновать!» — «Зачем,— говорю,— Сибирь?» — «А затем,— говорит,— что у французского посла, герцога Монтебелло сервиз серебряный пропал, и Государь император Николай Павлович приказал обер-полицмейстеру Галахову, чтобы был сервиз найден. А Галахов мне да тебе велел найти во что бы то ни стало, а то, говорит, я вас обоих упеку, куда Макар телят не гонял».— «Что ж,— говорю,— Макаром загодя стращать, попробуем, может и найдем». Перебрали мы всех воров — нет, никто не крал! Они и промеж себя целый сыск произвели получше нашего. Говорят: «Иван Дмитриевич, мы ведь знаем, какое это дело, но вот образ со стены готовы снять — не крали этого сервиза!» Что ты будешь делать? Побились мы с Шерстобитовым, побились, собрали денег, сложились, да и заказали у Сазикова новый сервиз по тем образцам и рисункам, что у французов остались. Когда сервиз был готов, его сейчас в пожарную команду, сервиз-то, чтобы его там губами ободрали: пусть имеет вид, как был в употреблении.
Представили мы сервиз французам и ждем себе награды. Только вдруг зовет меня Шерстобитов: «Ну,— говорит,— Иван Дмитриевич, теперь уж в Сибирь всенепременно».— «Как,— говорю,— за что?» — «А за то, что звал меня сегодня Галахов и ногами топал и скверными словами ругался: «Вы,— говорит,— с Путилиным плуты, ну и плутуйте, а меня не подводите! Вчера на бале во дворце государь спрашивает Монтебелло: «Довольны ли вы моей полицией?» — «Очень,— отвечает,— ваше величество, доволен: полиция эта беспримерная. Утром она доставила мне найденный ею украденный у меня сервиз, а накануне поздно вечером камердинер мой сознался, что этот сервиз заложил одному иностранцу, который этим негласно промышляет, и расписку его мне представил, так что теперь у меня будет два сервиза.» — «Вот тебе, Иван Васильевич, и Сибирь!»
«Ну,— говорю,— зачем Сибирь, а только дело скверное». Поиграл он на гитаре романсы, послушали мы оба канарейку, да и решили действовать. Послали узнать, что делает посол. Оказывается, уезжает с наследником-цесаревичем на охоту. Сейчас к купцу знакомому в Апраксин двор, который ливреи шил на посольство и всю ихнюю челядь знал. «Ты, мил человек, когда именинник?» — «Через полгода».— «А можешь ты именины справить через два дня? И всю прислугу из французского посольства пригласить, а угощение будет от нас?» Ну, известно, свои люди, согласился. И такой-то мы у него бал наделали, что небу жарко стало. Под утро всех развозить пришлось по домам: французы совсем очумели, только мычат. Вы только, господа, пожалуйста, не подумайте, что в вине был дурман или другое какое снадобье. Нет, вино было настоящее, а только французы слабый народ: крепкое-то на них действует. Ну, а часа в три ночи пришел Яша-вор. Вот человек-то был! Душа! Сердце золотое, незлобивый, услужливый, а уж насчет ловкости, так я другого не видывал. В остроге сидел бессменно, а от нас доверием пользовался в полной мере. Не теперешним ворам чета был. Царствие ему небесное! Пришел и мешок принес: вот, говорит, извольте сосчитать, кажись, все. Стали мы с Шерстобитовым считать: две ложки с вензелями лишние. «Это,— говорим,— зачем же, Яша? Зачем лишнее брал?» — «Не утерпел»,— говорит.
На другой день приехал Шерстобитов к Галахову и говорит: «Помилуйте, ваше превосходительство — никаких двух сервизов и не бывало. Как был один, так и есть, а французы они народ ведь легкомысленный, им верить никак невозможно». А на следующий день вернулся и посол с охоты. Видит — сервиз один, а прислуга вся с перепою зеленая, да вместо дверей в косяк головой тычется. Он махнул рукой, да об этом деле и замолк».
***
Однажды Московскому митрополиту Платону (1737–1812) доложили, что хомуты в его шестерике украдены и ему нельзя выехать из Вифании (скит Троице-Сергиевой Лавры), где он в то время находился.
Дело было осенью, от Вифании до Троице-Сергиевой Лавры — грязь непролазная, да и в Москве немногим лучше.
Митрополит приказывает везде осмотреть, разузнать, но без всякого успеха.
Митрополит подумывал было о покупке новых хомутов, но потом распорядился, чтобы в три часа, по троекратному удару в большой вифанский колокол не только вся скитская братия, но и все рабочие, даже живущие в слободах, собрались в церковь и ожидали его.
В четвёртом часу доложили митрополиту, что все собрались. Входит митрополит.
В храме уже полумрак. Перед царскими вратами в приделе Лазаря стоит аналой и перед ним теплится единственная свеча.
Иеромонах, приняв благословение владыки, начинает мерное чтение Псалтири.
Прочитав кафизму, он останавливается, чтобы перевести дух, а с укрытого мраком Фавора (митрополичье место на возвышении) раздаётся голос владыки Платона:
— Усердно ли вы молитесь?
— Усердно, владыко.
— Все ли молитесь?
— Все молимся, владыко.
— И вор молится?
— И я молюсь, владыко.
Под сильным впечатлением общего богослужения вор настолько отрешился мысленно от житейского, что невольно проговорился. Им оказался кучер митрополита. Запираться было невозможно, и он указал место в овраге, где были спрятаны хомуты.
Знаменитые русские сыщики: митрополит Платон и Иван Путилин (Прочитано 363 раз)