Нет возраста у этих слов, их величие бессмертно!Собачье сердце-лучшие цитаты

[МилкаЯ]

12

Помните школьную игру в гадание на книге? Загадываете вопрос, называете номер страницы и очередность строчки. Открываете книгу и зачитываете ответ. После чего впадаете в раздумье: а что бы это значило?

Вот и сейчас можно сыграть. Что не цитата, то ответ на вопрос. Что не диалог, то шедевр. И нет возраста у этих слов, ибо их величие бессмертно!

Гениальность Булгакова неоспорима и у меня нет других слов, кроме слов восхищения и благодарности его таланту. Глубина мысли, конфликт разума, сарказм, ирония — все продумано, все совершенно. «И прошу эти слова занести в протакол»…

Не хочется углубляться в монолог. Важна не моя речь, а слова истинного автора, которые мы можем лишь прочесть и цитировать.

СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ — ЛУЧШИЕ ЦИТАТЫ:

— Во-первых, мы не господа, — молвил, наконец, самый юный из четверых, персикового вида.
— Во-первых, — перебил его Филипп Филиппович, — вы мужчина или женщина?
— Какая разница, товарищ? — спросил он горделиво.
— Я — женщина, — признался персиковый юноша в кожаной куртке и сильно покраснел.
— В таком случае вы можете оставаться в кепке…

***

— Зина, там в приемной… Она в приемной?
— В приемной, зеленая, как купорос.
— Зеленая книжка…
— Ну, сейчас палить. Она казенная, из библиотеки!
— Переписка — называется, как его… Энгельса с этим чертом… В печку ее!

***

— Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно?

***

— Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах.

***

— Человечество само заботится об этом и в эволюционном порядке каждый год упорно, выделяя из массы всякой мрази, создает десятками выдающихся гениев, украшающих земной шар.

***

— Сообразите, что весь ужас в том, что у него уже не собачье, а именно человеческое сердце. И самое паршивое из всех, которое существует в природе.

***

— Не читайте перед завтраком советских газет.
— Так ведь других нет.
— Вот никаких и не читайте.

***

— Папа — судебный следователь…
— Дак это же дурная наследственность!

***

— Террором ничего поделать нельзя с животными, на какой бы ступени развития оно ни стояло… Террор совершенно парализует нервную систему.

***

ФФ и Вяземская:
– Хочу предложить вам, – тут женщина из-за пазухи вытащила несколько ярких и мокрых от снега журналов, – взять несколько журналов в пользу детей Германии. По полтиннику штука.
– Нет, не возьму, – кратко ответил Филипп Филиппович, покосившись на журналы.
Совершенное изумление выразилось на лицах, а женщина покрылась клюквенным налётом.
– Почему же вы отказываетесь?
– Не хочу.
– Вы не сочувствуете детям Германии?
– Сочувствую.
– Жалеете по полтиннику?
– Нет.
– Так почему же?
– Не хочу.

***

— Почему убрали ковёр с парадной лестницы? М? Что, Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд дома на Пречистенке нужно забить досками, а ходить кругом, вокруг, через чёрный вход?

***

— Ежели вы проживаете в Москве, и хоть какие-нибудь мозги у вас в голове имеются, вы волей-неволей научитесь грамоте, притом безо всяких курсов. Из сорока тысяч московских псов разве уж какой-нибудь совершенный идиот не сумеет сложить из букв слово «колбаса».

***

— Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.

***

— Еда… штука хитрая. Есть нужно уметь, а представьте себе – большинство людей вовсе есть не умеют. Нужно не только знать что съесть, но и когда и как. И что при этом говорить. Да-с. Если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет – не говорите за обедом о большевизме и о медицине.

***

– Нет, я не позволю вам этого, милый мальчик. Мне шестьдесят лет, я вам могу давать советы. На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.

***

… и все забегали, ухаживая за заболевшим Шариковым. Когда его отводили спать, он, пошатываясь в руках Борменталя, очень нежно и мелодически ругался скверными словами, выговаривая их с трудом.

***

— Ну а фамилию, позвольте узнать?
— Фамилию? Я согласен наследственную принять.
— А именно?..
— Шариков.

***

— Документ, Филипп Филиппыч, мне надо.
— Документ? Чёрт… А, может быть, это… как-нибудь…
— Это уж — извиняюсь. Сами знаете, человеку без документов строго воспрещается существовать.

***

— А-а, уж конечно, как же, какие уж мы вам товарищи! Где уж. Мы понимаем-с! Мы в университетах не обучались. В квартирах по 15 комнат с ванными не жили. Только теперь пора бы это оставить. В настоящее время каждый имеет своё право…

***

— В очередь, сукины дети, в очередь!
— Нижнюю сорочку позволил надеть на себя охотно, даже весело смеясь. От кальсон отказался, выразив протест хриплыми криками: «в очередь, сукины дети, в очередь!»

***

— Что-то вы меня больно утесняете, папаша.
— Что?! Какой я вам папаша! Что это за фамильярность? Называйте меня по имени-отчеству.
— Да что вы всё: то не плевать, то не кури, туда не ходи. Чисто, как в трамвае. Чего вы мне жить не даёте? И насчет «папаши» — это вы напрасно. Разве я просил мне операцию делать? Хорошенькое дело: ухватили животную, исполосовали ножиком голову…
А я, может, своего разрешения на операцию не давал.
А равно и мои родные.
Я иск, может, имею право предъявить.

***

Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция… Бред этих злосчастных демократов.

***

Вы, величина мирового значения, благодаря мужским половым железам.

***

Пойти, что-ль, пожрать. Ну их в болото.

***

Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку!

***

Учиться читать совершенно ни к чему, когда мясо и так пахнет за версту.

***

Один верит, другой не верит, а поступки у вас у всех одинаковые: сейчас друг друга за глотку.

***

— А вот по глазам — тут уж и вблизи, и издали не спутаешь. О, глаза — значительная вещь. Вроде барометра. Все видно — у кого великая сушь в душе, кто ни за что ни про что может ткнуть носком сапога в ребра, а кто сам всякого боится.

***

— «Шарик» — она назвала его… Какой он к чёрту «Шарик»? Шарик — это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрёт, сын знатных родителей, а он лохматый, долговязый и рваный, шляйка поджарая, бездомный пёс. Впрочем, спасибо на добром слове.

***

— А то пишут, пишут… Конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять всё, да и поделить…

***

— Где это видано, чтобы люди в Москве без прописки проживали.

***

— Вот всё у вас как на параде. Салфетку — туда, галстук — сюда. Да «извините», да «пожалуйста-мерси». А так, чтобы по-настоящему, — это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме. А как это «по-настоящему», позвольте осведомиться?

***

— Я не господин, господа все в Париже!

***

— Кушано достаточно. Всё испытал, с судьбою своею мирюсь и если плачу сейчас, то только от физической боли и от голода, потому что дух мой еще не угас… Живуч собачий дух.

P.S.: Друзья, читайте Булгакова и наслаждайтесь его творчеством. А главное помните, что зачастую собачьи сердца бывают гораздо теплее, чем человеческие. И, поверьте , это вовсе не метафора.

[зануда]