Среди цареубийц. Пермская Голгофа Великого князя Михаила Александровича (Прочитано 543 раз)

Миссис уксус · « : 27 Ноября 2020, 00:29 »

4

Среди цареубийц. Пермская Голгофа Великого князя Михаила Александровича

С супругой Натальей Сергеевной Брасовой

11 июня 1918 года, заштатный город Пермь. Поздним вечером, находясь в своём номере в гостинице «Королёвские номера», Великий князь Михаил Александрович делает последнюю отметку в личном дневнике:

«Сегодня были боли послабее и менее продолжительные. Утром читал. Днём я на час прилёг. К чаю пришёл Знамеровский и мой крестник Нагорский (правовед), он кушал с большим аппетитом, ещё бы, после петроградского голода. Потом я писал Наташе в Гатчину. Доктор Шипицин зашёл около 8 ½. Вечером я читал. Погода была временами солнечная, днём шел недолго дождь, 13 ½°, вечером тоже. Около 10 зашёл мой крестник правовед Нагорский проститься, он сегодня же уезжает в Петроград».

После формального отказа 16 марта 1917 года от восприятия верховной власти Великий князь Михаил Александрович вместе с женой и сыном жил в достаточном уединении в Гатчине. Когда к власти пришли большевики, Михаил Александрович вместе со своим секретарём Николаем Николаевичем Жонсоном по особому распоряжению Малого Совнаркома был выслан из Петрограда в Пермь. Указ о высылке был подписан лично Лениным: «…бывшего великого князя Михаила Александровича, (…) выслать в Пермскую губернию вплоть до особого распоряжения. Место жительства в пределах Пермской губернии определяется Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, причём Джонсон должен быть поселён не в одном городе с бывшим великим князем Михаилом Романовым».

Сначала свобода Михаила Александровича не была существенно ограничена, в мае 1918 года в Пермь из Петрограда даже приезжала супруга великого князя Наталья Сергеевна Брасова, но к исходу весны всё резко изменилось. За Михаилом Александровичем был установлен жёсткий контроль со стороны Пермского ЧК. В скором времени в недрах карательного органа большевиков зародился план убийства Великого князя. Одним из главных организаторов преступления стал Василий Иванченко, на тот момент начальник пермской милиции, заявивший, что «ввиду возможного побега Романова, от него пора избавиться». Идею убийства Великого князя поддержал заместитель председателя пермского ЧК Гавриил Мясников, а также начальник милиции Мотовилихи Николай Жужгов, местный милиционер Иосиф Новосёлов и член коллегии Пермской ГубЧК Павел Малков, на которого легла ответственность по изготовлению фальшивого ордена на арест.

В первых числах июня 1918 года подготовка к убийству была завершена. Было решено, что похитители поздно вечером приедут в гостиницу, где проживал Михаил Александрович, предъявят ему фиктивный документ об аресте и потребуют срочно проследовать за ними, якобы для перемещения в иное безопасное место. В том случае, если Великий князь будет сопротивляться, они применят силу. Всё дело внешне было решено обставить таким образом, как будто бы Михаил Александрович был похищен собственными сторонниками.

Вечером 12 июня 1918 года, примерно в 23 часа, участники убийства подъехали к гостинице, где проживал Великий князь.

В это время Михаил Александрович уже находился в постели. Применив к нему грубую физическую силу, чекисты вывели его во двор и посадили в фаэтон. Великий князь попросил, чтобы его секретарю Жонсону было позволено сопровождать его. Так как это и предусматривалось планом похищения, просьба была удовлетворена.

Секретарь Жонсон

Повозки отправили за город, к Мотовилихе, рабочему пригороду Перми. Примерно в семи километрах от города процессия свернула с дороги прямо в лес и углубилась в чащу на 100-120 метров. В своих воспоминаниях один из убийц Великого князя Андрей Марков вспоминал: «Сначала похищенные вели себя спокойно и, когда приехали в Мотовилиху, стали спрашивать, куда их везут. Мы объяснили, что на поезд, что стоит на разъезде, там в особом вагоне их отправим дальше, причем я, например, заявил, что буду отвечать только на прямые вопросы, от остальных отказался. Таким образом проехали нероминовый склад (бывший Нобеля), что около 6 вёрст от Мотовилихи. По дороге никто не попадался; отъехавши ещё с версту от керосинового склада, круто повернули по дороге в лес направо. Отъехавши сажень 100–120, Жужгов кричит: “Приехали – вылезай!”. Я быстро выскочил и потребовал, чтобы и мой седок то же самое сделал. И только он стал выходить из фаэтона – я выстрелил ему в висок, он, качаясь, пал. Колпащиков тоже выстрелил, но у него застрял патрон браунинга. Жужгов в это время проделал то же самое, но ранил только Михаила Романова. Романов с растопыренными руками побежал по направлению ко мне, прося проститься с секретарем. В это время у тов. Жужгова застрял барабан нагана (не повернулся вследствии удлинения пули от первого выстрела, т. к. пули у него были самодельные). Мне пришлось на довольно близком расстоянии (около сажени) сделать второй выстрел в голову Михаила Романова, отчего он свалился тотчас же. Жужгов ругается, что его наган дал осечку, Колпащиков тоже ругается, что у него застрял патрон в браунинге, а первая лошадь, на которой ехал тов. Иванченко, испугавшись первых выстрелов, понесла дальше в лес, но коляска задела за что-то и перевернулась, тов. Иванченко побежал её догонять и, когда он вернулся, уже всё было кончено. Начинало светать. Это было 12 июня, но было почему-то очень холодно. Зарыть трупы нам нельзя было, так как светало быстро и было недалеко от дороги. Мы только стащили их вместе, в сторону от дороги, завалили прутьями и уехали в Мотовилиху».

На следующий день участники расстрела Великого князя Жужгов и Новосёлов вернулись на место убийства, чтобы закопать трупы. Подробно об этом написал сам Новосёлов в 1928 году, пытаясь выставить свой «подвиг» на всеобщее обозрение в газете «Правда»:
«13 июня 1918 года в 10 часов утра я (Новосёлов) и тов. Жужгов Николай Васильевич прибыли на место расстрелянных, где выкопали по обыкновению могилу, куда и зарыли Михаила Романова и его верноподданного камердинера. Когда мы закопали в землю [трупы], я на одном из сосновых деревьев над могилой Романова вырезал четыре буквы: ВКМР, что обозначало: здесь расстрелян Великий князь Михаил Романов. Эту историческую могилку я и в настоящее время ещё не забыл».

После совершённого злодеяние преступники поделили вещи убитых – кому-то достались золотые часа, а кто-то получил часть одежды и золотое кольцо Великого князя. Серебряные часы Жонсона забрал себе Марков. Незадолго перед своей смертью, в 1964 году, он хвастался перед бравшей у него интервью журналисткой, рассказывая об убийстве и показывая часы: «Идут хорошо, ни разу не ремонтировал, только отдавал в чистку несколько раз».

Местные власти сразу же заявили, что Великий князь был похищен своими сторонниками и находится в бегах. Эта версия породила множество слухов и мифов о появлении Михаила Александровича в различных местах страны. Дело доходило до того, что якобы Великий князь «призывал» крестьян к восстанию против большевиков. Вероятно, если и были такие воззвания, то исходили они от самих же чекистов, устраивавших таким образом провокации.
Сами большевики до середины 1920-х годов не признавали факт убийства Михаила Александровича и его секретаря. Но слава и жажда всеобщего обожания взяла вверх. Убийцы сами выдали себя, рассказав миру о своём злодеянии. В 1921 году Мясников, уже находясь в оппозиции к правящей коммунистической власти, издал брошюру своей полемики с Лениным. В ней он неосторожно написал: «…Если я хожу на воле, то потому, что я коммунист пятнадцать лет… и ко всему этому меня знает рабочая масса, а если бы этого не было, а был бы я просто слесарь-коммунист… то где бы я был? В Чека или больше того: меня бы “бежали”, как некогда я бежал Михаила Романова, как “бежали” Розу Люксембург, Либкнехта».

На брошюру наткнулся историк Сергей Мельгунов. Так истинная правда об участи Великого князя стала известна всему миру, а уже в 1926 году Павел Быков издал в советской России книгу «Последние дни Романовых», где было написано, что Великий князь «был расстрелян в шести верстах от посёлка Мотовилиха по требованию рабочих».

В 1930 году упомянутый выше Мясников смог нелегально перейти границу и в скором времени он окажется во Франции, где издаст политический памфлет «Философия убийства, или почему и как я убил Михаила Романова». В нём, помимо общей критики существующего в СССР режима и его вождей, доведших «старого революционера» до необходимости скрываться в эмиграции, Мясников подробно описал обстоятельства убийства «падали истории, Михаила», приписывая себе как идею самогό тайного похищения и последующего убийства, так и разработку всех деталей проведённой операции.

Императрица Мария Фёдоровна до конца своих дней была уверена, что её младший сын жив и невредим. В день рождения великого князя 4 декабря 1919 года, когда его полгода уже как не было в живых, Государыня запишет в дневнике: «День рождения моего любимого Миши. Если бы я только имела хоть какие-нибудь известия о нём! Боже, спаси и сохрани его, и, если это возможно, подари мне счастье снова увидеться с ним!».

Как сложилась судьба убийц Михаила Александровича?

Николай Жужгов в 1921 году был обвинён в использовании служебного положения в корыстных целях и исключен из партии. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Василий Иванченко с 1923 по 1927 год работал членом губернского ревтрибунала, членом губернского и окружного судов. В 1927 году Иванченко вышел на пенсию и умер в 1938 году.

Гавриил Мясников бежал во Францию, где проживал до 1944 года; затем, поддавшись на иллюзии советского посольства, что «родина давно его простила», вернулся в СССР, где вскоре был арестован и в 1945 году расстрелян за «контрреволюционную деятельность».

Андрей Марков работал комиссаром по национализации и управлению культурно-просветительными учреждениями Перми. Умер в 1965 году.

Иван Колпащиков работал начальником Пермского исправдома №1, но был уволен из-за своего пристрастия к алкоголю. Он вернулся на родной ему Мотовилихинский завод, где служил мастером. В 1926 году Иващенко умер от туберкулёза.

Павел Малков возглавлял Президиум Всесоюзной торговой организации, работал в министерстве внешней торговли СССР. Умер в Москве в 1956 году и с почестями похоронен на Новодевичьем кладбище столицы. Место захоронения самого Великого князя и его верного секретаря Николая Жонсона до сих пор не найдено. С 1990-х годов предпринималось несколько попыток отыскать могилу, но безрезультатно. Тело формально последнего российского императора так и остаётся непогребённым вот уже без малого век.