Проводы зимы. Последствия
После народного праздника «А пошла-ка ты, Зимушка, нахер», именуемого «Проводы зимы», наблюдал, как один гражданин нетрезвого пола оседлал старый унитаз и с криком «Я Чапай на коне!» покатился на нем с горки. В конце спуска старый и, судя по возрасту, лично видевший революционные задницы санфаянс налетел на камень, в результате чего пол унитаза в виде осколков фаянса переместились в Чапаеву задницу, равномерно распределившись по правой и левой половинам. Скорая, унитаз в жопе и красная лужа, в общем, прекрасное завершение праздника. А я, глядя на это, вспомнил…
… Мне лет десять. Хулиган хулиганом. Но не злобным, как сейчас, а просто пытливым. Сколько было познано и узнано нового после фразы: «А что будет, если…»
…Тоже горка и ванная утварь. Только не унитаз, а само корыто. Чугунное, тяжеленое. Мы, пока его тащили с пацанами со свалки, чуть дикобраза не родили. Но дотащили. Заволокли на вершину обледенелой горки и сели думать. Думать было об чем, в частности, как управлять этим монстром. Отличник Дима робко предположил, что вставленная в сливную дырку палка вполне может послужить рулем. Ну, в крайнем случае, тормозом. Димино предложение было вполне рационализаторским и отдавало новизной в области рулежки, и поэтому после недолгих обсуждений, в ходе которых идея была принята без доработок, наступило время ее внедрения.
Внедряли мы недолго, но качественно. С той же свалки был притащен здоровый лом, который и стал тем самым рулем.
Затем была небольшая драка за право быть первым испытателем, в которой победил Вадик, заплатив за это оторванным ухом на заячьей шапке. Глядя на ухо, Вадик очень дальновидно флегматичным тоном изрек про «немеренных размеров пилюль от матушки» и принялся усаживаться на перевернутую ванну. Правда, сначала мы планировали ехать внутри корыта, но, как оказалось, таким макаром по льду она скользит как бульдозер по асфальту, а вот перевернутая своими гладкими бортиками катится, как Плющенко по льду.
Суровый Вадик с лицом мартышки, впервые запускаемой в космос, уселся на перевернутую ванну как на лошадь и воткнул ломик в слив. «Поехали!» – явно насмотревшись кинохроники, махнул он рукой.
- Эээ, погоди! – прервал запуск отличник Дима. – Там еще второй может сесть.
И опять Димино предложение не нашло опровержения. Вторым пилотом без споров и криков был избран я. Во-первых, потому, что это именно я оторвал ухо у Вадиковой шапки, а во-вторых, я уже уселся на ванну и пригрозил: кто попытается претендовать на мое место, тому я космический руль, временно превратив в шпагу, затолкаю в организм по самую гарду.
- Ну, поехали! – второй раз скомандовал Вадик. Пацаны только пристроились к корыту, чтобы столкнуть его с горки, как…
- Э, а ну стой, шпана малолетняя! – мужик появился внезапно, и старт был отложен. – Вы тут че? А, катаетесь! – догадался он, дыша на нас праздником проводов зимы, с которого и шел.
– Ну-ка, скидай свое тело отсель! – почти вежливо попросил он меня. – Я поеду!
Выбора у меня не было, тем более с той же стороны подваливала его компания из трех таких же, дышащих невкусной водкой, кренделей.
- Петро, а слабо тебе сесть вперед? – кто-то из тройки грамотно надавил на «слабо» злому дяде. – А то пацана вперед усадил и прячется за него.
- Слабо?! – Петро одним движением перекинул Вадика за спину, тем самым показав, что он мужик настоящий, а не какой-нибудь картонный.
- Ну чо стоите? – приподняв лом, торчащий в сливе, обернулся умный Петро. – Толкайте.
… И только отличник Дима, глядя, как корыто заскользило вниз, пророчески прошептал: – Дааа, Боливару не увезти двоих…
Ванна штука тяжелая. А если она хорошо скользит, то она еще и монстр. То, что они прошли точку невозврата, первым догадался идиот Петя. Вадик безмятежно сидел позади него и крутил улыбающейся головой, как турист во время экскурсии, а вот Петя уже потихоньку начинал обсыкать свои штаны.
- КАК?! КАК ее тормози-и-и-ить?! – донесся до зрителей интересный вопрос.
Вадик повернул голову, посмотрел в спину мужика и, постучав по ней согнутым пальцем, что-то сказал.
Снежные вихри закручивались за несущейся вниз ванной, Вадик по-прежнему дарил свою улыбку на все стороны, а мужик, следуя Вадиной подсказки, приподнял лом и, ухнув, всадил его в сливную дыру. Мы затаили дыхание, особенно его затаил Дима. Как автор теории прогрессивного руления, он с трепетом ожидал подтверждения своим выкладкам.
Подтверждения не случилось. «Ну что, бывает» – меланхолично вздохнул отличник Дима и вдруг как то резко заторопился домой, когда лом, воткнутый на полном ходу в землю, вдруг превратился в стремительную катапульту, с конца которой, тоненько попискивая, вдруг отделился человек Петро и ушел по гиперболе куда-то вверх. «Икар хренов» – не оборачиваясь, пробубнил стремительно удаляющийся домой Дима.
Я сомневаюсь, что мужик Петя успел сообразить, почему он только что втыкал лом с надежной на лучшее, а теперь летит пердячим альбатросом впереди чугунной шаланды, причем намного быстрее ее.
Все когда-то заканчивается. Что-то заканчивается хорошо, что-то плохо, а вот наша горка заканчивалась домом, который стоял на бетонных сваях. До сваи, подтверждая, что лететь всегда быстрее, чем ехать, первым добрался Икар, летящий первым классом. С легким, почти неслышным хрюком он впечатался в железобетон и некрасивым калачиком прилег у его подножья. Вторым, кто поцелует сваю, должен был стать Вадик. Но он за секунду до контакта прекратил крутить лицом и удивляться, куда делся пассажир, и, осознав перспективы, на ходу спрыгнул с этого Титаника. Никем не управляемая посудина в полной тишине стремительно подкралась к начинающему подниматься Пете, тактично улыбаясь сливом и грациозно помахивая ломом, быстро, элегантно и со знанием дела пришвартовала его обратно к свае.
… Из-за остановившейся ванны раздались мелодичные маты, вслед за которыми появился Петя. Ошалело оглядевшись и заметив нас, он навел утраченную резкость и как-то скособочившись, причем одновременно на обе стороны, поковылял в нашу сторону.
- Это писец! – кто-то вспомнил милого зверька. Нам бы рвануть в разные стороны, но мы почему-то стояли и смотрели, как к нам приближается возмездие.
Возмездие доковыляло зрителей, посмотрело на молчащих мужиков, посмотрело на нас, причем таким взором, отчего писец замаячил совсем уж близко. И тут Петя заржал. Ржал громко и самозабвенно, и этот ржач очень походил на крики обезьяны-ревуна. Он периодически морщился и, хватаясь то за ногу, то за бок, то за голову, издавал различной тональности звуки. В процессе ржания он успел обхватать всего себя, и я понял, что у мужика Петро не осталось ни одного нетронутого чугуниной места. Он всхлипывал, заикался, что-то мычал, показывая пальцем то на нас, то на грустно пришвартованную к свае ванну, отчего у всех закралось подозрение, что больше всего ему досталось куда-то по голове. Но нет, мужик гоготал вполне искренне.
… Я даже не знаю как его зовут, но после этого случая, когда мы его встречали на улице, он всегда здоровался первым и начинал как-то странно похрюкивать. То ли смеялся, то ли молился.
Сергей Кобах
/Остановите Сансару, я сойду/
Проводы зимы. Последствия (Прочитано 693 раз)