ЖЕСТОКОСТЬ.(Евгения Козачок)
За долгую судебную практику это, пожалуй, второй раз я бессилен перед законом. Впервые, много лет назад, пришлось осудить за убийство отчима шестнадцатилетнюю девочку, которую отчим насиловал с тринадцати лет, а мать не верила ей, да ещё и била обвиняя в том, что дочь «строила глазки» мужу. До сих пор перед глазами лицо этой худенькой маленькой, запуганной девочки, которая призналась в убийстве и всё повторяла, что если бы этот зверь остался жив, то она всё равно убила бы его. И вот снова суд над таким же обиженным судьбой пятнадцатилетним ребёнком, который сознался в убийстве отца.…На паренька больно смотреть. Лицо, руки, изуродованные ожогами, и глаза взрослого человека, прошедшего суровую и долгую школу жизни, грустно смотрящие на присутствующих.
После выступления очередного свидетеля всё ниже опускает голову, словно под тяжестью непосильного груза. Временами смотрит на рядом сидящую мать, женщину с неаккуратно зачёсанными волосами, синяками под глазами, после очередной попойки, и злой ухмылкой.
Она отказалась свидетельствовать, заявив, что сын признался в убийстве отца и ей по этому поводу больше нечего сказать. Правда, временами, как змея, шипела на свидетелей, которые в один голос говорили о парне только хорошее. А вот о ней - ни одного доброго слова.
Друг его отца рассказал, что Славка в свои пятнадцать лет содержит пять меньших братьев и сестёр. Да ещё и бабушке помогает, которая живёт одна.
- После занятий в школе и в выходные работает вместе со мной в столярной мастерской. По заказу делаем мебель. У парня золотые руки и такое же сердце. Всем готов помочь. Если бы не он и скудная пенсия бабушки, детей не было б чем кормить. Ибо Людка, их мать, пропивает каждую копейку, которую она получает от государства на детей, абсолютно не заботясь о том, что они едят и во что одеты. У неё одна забота – где достать денег на очередную бутылку. Вот Славке и приходится всё делать самому: убирать в комнате, готовить детям ужин, стирать, забирать младших детей из садика, помогать старшим с уроками и свои успеть выучить. При всём этом он неплохо учится. И ещё одна у него самая неприятная обязанность – тащить домой пьяную мать. Я не верю, что Слава убил Анатолия, не верю.
После этих слов «мать», естественно, заскрипела зубами и готова была вцепиться ими в свидетеля. Подала голос в защиту своей собутыльницы и её подруга, единственная, кто подтвердил виновность парня в убийстве отца.
Мать убитого Анатолия тоже не поверила, что этот ребёнок виновен в смерти её сына:- Мы никогда не общались с внуком после той страшной трагедии, которая произошла тринадцать лет назад. Людмила не разрешала нам видеться с ним. Ругалась и на всё село кричала, что Анатолий виноват в пожаре и в том, что случилось с Славой. Но это неправда, которую он не смог опровергнуть. А Людмила, вместо того, чтобы вместе воспитывать и лечить ребенка, выгнала Анатолия из его же дома. Сын признался мне, что скрывал от всех пристрастие Людмилы к спиртному. Да и она тогда не афишировала свою пагубную привычку. А поскольку Анатолий не удовлетворял её требований купить вино или водку, решила самостоятельно готовить это пойло. И в тот злополучный день она была занята именно этим. И как у неё случился пожар - одному Богу известно. Слава в это время спал, а Анатолий был на огороде. Не видел, что дым валит из открытой двери. Но услышал страшный крик сына и забежал в объятый пламенем дом. Вынес ребёнка на улицу, увидел, в каком он состоянии,
и заревел, словно раненный зверь. Сбежались люди, вызвали «скорую помощь», погасили огонь и вынесли из дома, потерявшую сознание Людмилу. Она была без каких-либо ожогов. К сыну в больницу не часто приходила. Анатолий взял отпуск за свой счёт, занял денег и повёз ребёнка в областную больницу и был с ним до тех пор, пока не сделали ему третью операцию по пересадке кожи. Славик выздоровел, но остались на нём эти страшные шрамы. Мы с Толей не раз жалели о том, что поверили заверению Людмилы в осознании своего поступка и в то, что сына будет беречь теперь как зеницу ока. А Толе необходимо было отдавать большой долг, и поэтому он вынужден был уехать за границу на заработки. Присылал ей деньги для ребёнка, а мне для отдачи долгов. А Людмила начала пить открыто, не стесняясь людей, продолжая проклинать и обвинять Анатолия в несчастье со Славой. Узнав об этом, сын не стал больше ей присылать деньги. Всё последующее лечение, пребывание в садике, школе, оплачивала я. На одежду и питание деньги передавала другой бабушке, матери Людмилы. И она, скрывая их от дочери, покупала всё необходимое. Мы с сыном радовались, что Славик не ожесточился от боли и обиды за свою внешность, которую не все принимали адекватно, а вырос добрым и отзывчивым. И когда Толя наконец-то смог разорвать контракт с фирмой, в которой работал, он приехал домой. Мечтал вместе с сыном побывать на школьном выпускном вечере, а позже поздравить его с совершеннолетием. Но приехал за своей смертью. И я не верю, что Славик виновен в его смерти. Он просто взял на себя чью-то вину, скорее своей матери.
- Ах ты, карга старая, мало того, что ты, оказывается, деньги мне не давала, которые присылал Толька, так ты ещё и в смерти его меня обвиняешь! Славка же сказал, что он убил, значит, так оно и есть. А ты, сын, не слушай, что говорит эта старуха. Отец виноват в твоём несчастье.
Парень ни словом не обмолвился даже тогда, когда и хозяин пивнушки рассказал, что в этот день он в очередной раз выгнал из своего заведения Людмилу с её подругой:
- Пришли ко мне уже пьяные, требовали ещё выпивки, и как всегда, в долг. Я их выгнал. Когда услышал крики и выбежал из кафе, увидел Людмилу и Валентину, орущих благим матом, застывшего как изваяние Славку, с окровавленным штакетником от забора в руке, лежащего на земле Толю в луже крови и бегущего к ним Андрея, его друга. Андрей подошёл к Славику, пытаясь отобрать у него штакетник, но тот не мог разжать пальцы и говорить. Я вызвал «скорую». Толе врачи ничем помочь уже не смогли. Пытались привести в чувство Славку, так как он ни что не реагировал. Да и подружки, узнав, что Толя мёртв, притихли. Здесь надо разобраться, как всё произошло. Не мог ребёнок убить Толю. Не такой он человек. Тем более, что отца он увидел впервые за все эти нелёгкие для него годы.
И адвокат, и я тоже не верили в виновность парня, а он, словно заученное стихотворение, повторял одно и то же: «Это я убил отца». Только показания бабушки изменили стойкость его убеждений. Спокойно воспринимал её рассказ о непутёвой дочери, о её бесчисленных мужчинах и детях, неизвестно от кого из них рождённых, и о нём, которому выпала тяжкая доля родиться от такой матери и нести тяжкий крест всех приносящих ею в дом бед и видеть её безразличие к детям. Толя был хорошим отцом. Славик характером в него. А Людка все уши ему прожужжала, что отец плохой и виноват во всём. Правду Светлана Марковна говорит, что не сын её виновен в беде Славика, а дочь моя.- Мать, ты что это головой тронулась, что на родную дочь бочку катишь?
- Правду говорю. Это ты на своего сына взвалила всё. Ведь посадят ребёнка, с кем пятеро детей останутся? На Славике да на мне всё держалось. На тебя надежды никакой нет. А я уже старая. Заберут ведь их всех в детский дом. Не далее как позавчера приходили люди с комитета по работе с неблагополучными семьями и говорили, что лишат тебя материнских прав. Тем более, когда их старший брат, смотревший за ними, находится под следствием за убийство.
Славка, услышав все это, переспросил:
- Бабушка, это правда, что детей обещают забрать.
- Правда, внучек. Какая же она мать? А без тебя я с ними не справлюсь.
Славка с таким укором посмотрел на мать, что та не выдержала его взгляда и опустила голову.
- Я расскажу, как всё произошло. В тот день я пришёл к бабушке, чтобы забрать Надю, которую мама оставила у неё, домой. Бабушка рассказала, что мама требовала у неё денег, кричала, ругалась и ушла очень злая, не получив того, что хотела. Я знал, они с тётей Валей будут в пивнушке и пошёл туда. Но увидел, вернее, услышал их раньше, чем дошёл до кафе. Обе стояли недалеко от этого заведения, ругались и били мужчину, у которого мама требовала отдать ей какие-то деньги. Он ответил, что деньги принадлежат сыну и карточку на их получение он вручит ему на выпускном вечере, чтобы сын смог продолжить образование. После этого мама схватила лежащий около забора штакетник с гвоздями и ударила мужчину по голове. Он упал. Я подбежал, отобрал у неё эту доску. Пытался оттащить от лежащего на земле мужчины, которого они, с тётей Валей, били ногами и продолжая вопить: «Славка, бей его, это твой отец. Он виноват в твоей беде и не отдаёт матери деньги. Они ведь тебе не нужны?» Так я встретился со своим мёртвым отцом. Что было дальше, не помню. А дома Вася, мой младший брат, показал запись на мобильном, который подарил мне дядя Андрей. Я не видел, что он бежал за мной и снял всё, что там происходило. Потом испугался врачей, милиции и убежал. Мобильный телефон я спрятал за книгами в шкафу. Можете забрать его и посмотреть, как всё было на самом деле.
После признания Славки и просмотренного «видео», ему не понадобилась защита адвоката, которая изначально не верила в преступление своего подзащитного. И мне впервые за несколько судебных заседаний по этому делу на сердце стало легко, и я с превеликим удовольствием провозгласил вердикт: «Не виновен».
Зал судебного заседания опустел. А я сидел и думал о парне, его судьбе, о жестокости матери, которую любил и старался защитить, взяв её преступление на себя, и взвалив на плечи тяжёлую ношу воспитания младших братьев и сестёр.
Вспомнилось стихотворение, которое как-будто, раскрывает судьбу Славки и его матери:
Не имеешь прав...
Сопротивляйся, не молчи, не кланяйся судьбе напрасной.
Уж лучше криком закричи, разбей в сердцах сосуд прекрасный,
И пав, на груду черепков, как на осколки своей жизни
Сумей их все же склеить вновь, собрав, все силы в организме.
Ты можешь волю дать слезам, ты можешь психовать и злиться,
Но жизнь свою послать к чертям и в преисподню опуститься
Не можешь, не имеешь прав, раз у тебя дитя родилось,
То роскоши плевать на все с его рожденьем ты лишилась.
И как, в распутстве утонув, и захлебнувшись в алкоголе
В глаза ребенку заглянуть, сумеешь ты без всякой боли,
И если даже боль тупа, и сердце тупо от похмелья,
Нельзя испытывать, нельзя, на прочность детское терпенье.
Он выдержит конечно все, тебя любить не перестанет,
Не обвинит тебя ни в чем, лишь слишком рано взрослым станет.
И если это для тебя, не повод в жизни быть упорней.
С советом опоздала я, увы,уже ты в преисподней.*
Хочется, чтобы у этого, изуродованного внешне, но чистого душой и доброго сердцем юноши, дальнейшая жизнь сложилась согласно его воле, не поддавшись жестокой судьбе.
Жестокость (Прочитано 2302 раз)