Простые правилаМама говорила — все мужики идиоты. За редким исключением, но те — редкие же сволочи. Батя на это отвечал, что все бабы — дуры безмозглые, а кто нет — те шалавы, каких поискать. На этом месте между ними начинали проскакивать синие искры и слышался треск, как в грозу. Один раз я вмешалась и сказала, что они оба, видать, дураки. Задница болела долго, зато после этого родители больше тему не поднимали. Определились, поди-ка.
Мы с пацанами — Петькой и Санькой — сидели в сарае и рубились в «дурака» на щелбаны от нечего делать. Мне шла масть, и пацанам раз за разом доставалось по лбу — щелбаны меня батя научил ставить, а у него рука тяжёлая! Ребята уже злились, и чтоб не огрести самой в лоб (легко, за этими «кавалерами» не заржавеет), я сменила тему — предложила смотаться в заброшенный пионерлагерь неподалёку от деревни. Взрослые говорят, его в перестройку закрыли за безденежьем, ну а так слухи разные ходят, что случалось там всякое нехорошее, и вообще, дурное там место. Как лагерь закрыли, там какие-то черномазые мелькали, то ли кирпич воровали, то ли жить пытались. Тоже не задержались, свалили моментом. Так что лагерь стоял брошенный, и наши местные парни там тоже не любили болтаться. Да вроде и незачем было. Раньше хоть с пионерами подраться можно было, а теперь зачем?
Мама мне тоже кое-что про то место рассказывала. Мама у меня ого-го! Её половина посёлка боится. Ха, а вторая половина боится моего батю!
Ну вот, пацаны повелись на «кто тут настоящий мужик», и двинулись мы в это нехорошее место выяснять, кто же из нас храбрее. По пути я нарочно рассказала «кое-что». Ну а что-то ребята сами знали. Ага, жути нагоняла. Лагерь вроде недалеко, а пока шли — солнце уж почти за деревья ушло. Самое время!
Ага, щас! В лагере у главного корпуса стояла машина — «жигули» белые, старые, и шарахались какие-то придурки, по виду — городские. С фонариками, фотоаппаратами и идиотскими рожами. Вот уроды, всё веселье испортили! Хотя это ж даже лучше! Ух, сейчас кто-то штанишки намочит, зуб даю!
Наскоро объяснив Петьке и Саньке свой замысел, я приступила к делу. А замысел был — напугать городских лохов до усрачки. Судя по их виду, они сами себя уже напугали, и значит — созрели.
И вот когда городские залезли в корпус — где они ходят, было отлично слышно, да и видно из-за фонариков и фотовспышек, — мы приступили к операции. Для начала, чтобы привлечь внимание, я свалила стопку битых кирпичей с лестницы в пролёт (я была на втором этаже у первой лестницы, а туристы поднимались по второй — лестниц в корпусе две). Судя по тому, как замелькали фонарики и послышались вскрики — тема пошла! Я быстренько свалила вниз, махнув по пути в окно Петьке. Петька со всей дури толкнул ржавую качель, и она замоталась вперёд-назад, дико визжа. Понятно, кто ж её тут смазывал? А Петька быстро улизнул под стену и влез в окно. С площадки я видела, как фонарики метнулись в комнату, к окнам — заценили адский концерт. И тут Санька где-то внизу мерзенько так захихикал. Противно так, он это умеет, даже я так не могу.
Ну, дело было сделано — уже из-за угла я видела, как городские туристы высыпали из подъезда и ломанулись галопом к машине. Ага, на запотевшем в вечерней прохладе стекле их ждал отпечаток руки! Я сильно рисковала, бегая от корпуса к машине, меня могли заметить, но шутка того стоила! О, как они рвали дверцы, не попадая ключом в замок, а какие у них рожи были — умора! В школе мы всем классом ездили в город, в цирк, так ему до такой потехи далеко! И как нарочно, Санька опять заржал мерзким смешком. Всё, веники! Туристы чуть стёкла не повыбивали, ломясь в машину, а как рванули с места! Батя б их поубивал бы — так сцепление жечь! Одно слово — городские…
Они уже не видели, как из-за я вышла из-за угла в своей старой выгоревшей ветровке — чистое приведение. А жаль! Ещё бы сиденья обмарали до кучи. Ко мне подошёл Петька:
— Прикол, во прикол! Видела, как они бежали? А как ты заржала — я чуть сам не обделался!
— Нифига я не ржала! Это всё Санька постарался!
— Вы чё?! Я вообще молчал! — Санька вылез из кустов у детской площадки и подошёл к нам. Он, значит, в дом вообще не лазил? А дом за спиной. И — опа! Смешок. Мерзкий. Близко, где-то сзади.
Так. Спокойно. Что говорил мне батя? «Глубоко вдохни. Ты должна быть совершенно спокойна. Теперь, выдыхая — бей!».
— Э-э, пацаны! Это ещё что за фигня?! Да вон, сзади?! — и я начала движение, как бы оборачиваясь.
Петька с Санькой одновременно крутанулись и уставились мне за спину.
Мама говорила, что все мужики идиоты. А ещё она говорила, что оборачиваться нипочём нельзя!
Я рванула вперёд не хуже, чем «жигуль» городских лохов. Если пацаны и кричали — я не слышала. Тёмная дорога летела под ноги, и до посёлка я добежала махом. Я не оборачивалась — солнце уже село, а после заката в лесу темнота наступает очень быстро. А в темноте оборачиваться нельзя, это все знают.
Мама говорила — мало ли что оживает в темноте в дурном месте. Знай два простых правила, говорила она. ЭТО будет всегда голодно, и займёт его только еда. Первой едой станет тот, кто обернётся.
ПетляИстория моей бабушки. К сожалению, ее уже нет в живых... Но прожила бабушка долгую жизнь, скончалась в своей постели от старости. А могло быть все иначе.
Бабушка с дедушкой познакомились сразу после войны, поженились, были очень красивой и счастливой парой. Жили они в родной дедушкиной деревне, в Белоруссии. Это даже не деревня была, а так называемое "местечко" - около тысячи жителей. Но тем не менее все друг друга знали, свадьбы-похороны справляли всем миром.
Там я проводила все каникулы, и почти все жители деревни были мне как родные. Конечно же я была в курсе многих деревенских дел.
Еще в детские годы меня очень удивляло, что буквально каждая вторая смерть в деревне - самоубийство. Будучи ребенком, я вообще не понимала, что это такое - смерть. А уж как это уйти из жизни добровольно - такое вообще было выше моего понимания. Повзрослев, я поняла еще одну очень интересную вещь - каждый самоубийца - это повешенный. И никого в деревне это не удивляло!
Конечно, как и в любой деревне, были пересуды - "Вася пил", а "Маше муж с дояркой изменял", а "у Лены корова сдохла, детей нечем кормить"...
Ну вот, а теперь сама история.
Дедушка ушел из жизни рано - в 55 лет. Во время войны он потерял ногу, начался рак кости, боролись, но увы...
Бабушка очень сильно страдала. Не могла спать. И вот как-то вечером, не прошло еще и 40 дней со дня похорон, к ней пришел дедушка. На двух ногах, молодой, сильный и очень веселый. Вошел через запертую дверь, сел рядом с бабушкой на диван: "Рассказывай как дела!". И бабушка ему все ночь рассказывала нехитрые деревенские новости, а дедушка советы давал, причем очень даже дельные...
Продолжались такие визиты каждую ночь. Бабушка расцвела, перестала плакать. Ну и на ночь перестала запирать входную дверь. Но! Никогда никому ничего про эти визиты не рассказывала!
А потом - настала роковая ночь. "Дедушка" не пришел. К этому времени бабушка была уже настолько зависима от этих визитов, что вышла в сени его встречать. А в нашей хате в сенях был люк на чердак, туда вела приставная лестница. И вот слышит бабушка - с чердака пение раздается. Очень такие приятные голоса, настоящий хор поет. И слов вроде бы особо не разобрать, но смысл понятен: "Иди к нам, здесь твой любимый, ему хорошо, и тебе тут тоже будет очень хорошо"...
Бабушка поднялась по лестнице, просунула голову в люк. И очень отчетливо увидела - наш чердак, захламленный всякими "нужными" вещами, пролежавшими там лет тридцать, абсолютно пуст. А в самом центре - висит петля! А за ней стоит "дедушка". И улыбается. И - хор! Пение все громче и громче: "Давай! Давай! Вы будете счастливы! Он ждет тебя!"
Наверное, у моей бабушки был очень сильный ангел-хранитель. Потому что когда она уже сунула голову в петлю, у нее как будто спала какая-то пелена с глаз. И увидела она обычный захламленный чердак. Но петля осталась!
Бабушка кубарем скатилась с лестницы, побежала к соседям. Ничего им не рассказывала, но, как ни странно, соседи не удивились ее визиту в три часа ночи и разрешили пожить у себя до нашего приезда.
Через неделю мы бабушку забрали. Дом продали. У новых жильцов (а мы общаемся до сих пор) никогда никаких проблем не было.
Бабушка до самой смерти оставалась в твердом уме и здравой памяти. Рассказывать от этом она очень не хотела, добывали информацию буквально по каплям.
А в деревне... до сих пор каждая вторая смерть - самоубийство. И до сих пор никого это не удивляет.
Положа руку на сердце, я рада, что дом продали. И хотя мы поддерживаем отношения с бывшими соседями, перезваниваемся, приглашаем их в гости, но ехать туда как-то не тянет.
Смех в темнотеРассказывала мне эту историю бабушка в детстве, а ей — то ли ее бабушка, то ли мать, я уж не знаю теперь. Просто передали эту легенду, и все, как своеобразное семейное предание. Говорила, что мать в детстве пугала ее этой байкой похлеще всякой буки и бабайки.
Дело было на Дальнем Востоке, в Забайкалье, как я понимаю, до революции, еще при царе Горохе. Бабушка моей бабушки была тогда маленькой, лет десяти или около того. Были вроде и еще дети, но она была самой старшей и мать ее уже везде брала с собой помогать по хозяйству: на покос, вязку снопов, дрова рубить — в общем, познала она тяжелый крестьянский труд с малых лет. Мужа у матери, похоже, не было, раз все вдвоем с дочерью делали.
Один раз задержались они в лесу — то ли грибы с ягодами собирали, то ли веники вязали на зиму в баню. Дело вроде как уже к осени было, в августе или в сентябре, наверное, но еще было тепло, готовились к осени. Стемнело. Дальше буду рассказывать со слов маленькой бабушки.
«Мать говорит: »Ульяна, пошли быстрее, нам до ночи надо успеть из лесу выбраться, а то здесь волки водятся, страшно«. Вот идем, идем, и вроде понимаем, что зашли куда-то не туда. Заблудились, в общем. Вышли черт разбери куда, к какому-то озеру. Ну, мать хорошо здешние места знала, сообразила, куда мы зашли. Говорит, нам туда-то надо. Ну и пошли вдоль этого озера по бурелому чуть поодаль от бережка. Тем временем стемнело окончательно, не успели до темноты. Луна еще засветло чуть висела над горизонтом, а теперь уже высоко так поднялась и освещала дорогу молочным бледным светом. Идем-идем, тут вроде стал доноситься звук такой со стороны воды, как будто в воде кто-то плещется. И смех такой серебристый, девичий будто. Мы сначала с матерью подумали, что нам причудилось, переглянулись еще так, и обеим вдруг стало страшно, будто водой ледяной окатили из ведра. Мы стали двигаться осторожнее в ту сторону, откуда шел звук. А плеск не прекращался. Все явственнее доносился он, иногда прерывался смехом. Мне было так жутко, никакие волки так не напугают. А мать мне наказала стоять на месте и подождать, а она пока сходит и посмотрит, что там. И стала пробираться через кусты в сторону берега — до него недалеко было. Я присела под кустик, чтобы меня не шибко видать было, а то мало ли что... Сижу, дрожу, боюсь.
Матери не было минут семь, не больше. Она внезапно бегом выбежала из кустов, схватила меня за руку и как сумасшедшая бросилась бежать, не разбирая дороги, тащила меня за руку. Мне было больно, но я не стала спрашивать у матери, что случилось. На ней лица не было. Я не соображала тогда ничего, просто поняла, что мать увидала что-то на самом деле страшное, и надо просто бежать, не останавливаясь. А скоро показалось и село, мы совсем недалеко от него были.
Всю последующую неделю мать ходила угрюмая и какая-то сама не своя, будто на нее давило что-то. Разговаривала неохотно, больше молчала. А потом сказала мне: »А знаешь, Ульяна, я ведь скоро умру!«. Я испугалась от ее таких слов, стала говорить ей: »Мамочка, что ты, зачем ты такие страсти говоришь? Не надо так!«. А она мне говорит: »Помнишь, там, в лесу, на озере — ведь то русалки были. Они саван мой стирали. Я, когда вышла к бережку-то, так их и увидела. Они вроде как девушки такие, волосы длинные, распущенные, сидят на берегу, на меня смотрят и смехом заливаются. И в воде полощут саван белый. Меня по имени позвали, говорят, Устя, иди-ка сюда, к нам! А я испугалась, откуда ж они, проклятые, имя-то мое знают. А русалка одна мне и говорит, как будто слышала, что я подумала: «Э, Устя, да мы все знаем-то!». И смеется сама. «А еще, — говорит, — ты, Устя, помрешь скоро, совсем недолго тебе жить осталось. Мы вот тебе саван стираем, готовим», — и показывает мне. Тут я и бросилась бежать оттуда, как угорелая, тебя схватила только...".
Баба Устя померла месяца через четыре, как и предсказала. Бабушку моей бабушки с малыми взяли к себе в дом какие-то дальние родственники. Так и выросла она сиротой. Из малых поумирали все, только брат ее вроде выжил. Приемные родители обижали ее часто и не кормили толком, не одевали, только работать заставляли во всем доме самую грязную работу.
Вот такая старая деревенская страшилка, которую передавали в нашем роду по наследству. Мне ее в детстве бабушка рассказывала, она меня хорошенько пугала, помню. Ну, а теперь и с вами поделился.
Поход за черникойСколько себя помню, я никогда не сомневалась в том, что сверхъестественному есть место в нашей жизни. Это было для меня само собой разумеющимся фактом и каких-либо доказательств не требовало. А все дело в том, что я выросла у бабушки в деревне, жила там до школы и только в семилетнем возрасте была забрана родителями и привезена в большой город.
Наша деревня была вовсе не была современным поселком, который оборудован всеми благами цивилизации, такими, как телефон и Интернет. Это была маленькая деревушка, окруженная со всех сторон лесом, попасть в которую можно было, только зная туда дорогу. Мне выбирать не пришлось — у родителей не было другого выхода, кроме как скинуть меня бабушке почти сразу после рождения; так уж сложились обстоятельства. Другой жизни я тогда не знала, и поэтому все, что меня окружало, я воспринимала нормально, это была моя повседневная жизнь. Я почти не удивлялась всяким странностям, которые происходили вокруг меня, а их, смею заметить, было немало. Но я этого не понимала — думала, что все это так и должно быть. Только сейчас, уже по прошествии многих лет, я понимаю, что тогда вокруг творилось что-то невообразимое для понимания современного человека, а тогда в детском возрасте это мне казалось обычным.
Так, например, однажды пошли мы с дедом в лес за черникой. Мне года три было — какой уж там из меня сборщик был? Это дед в основном трудился, а я больше играла. Сижу, какие-то шишечки на пенечке раскладываю, потом вдруг вижу — мальчик идет, приблизительно моего возраста. Как сейчас помню, рубашонка на нем яркая была, мне понравилась — ярко-красная, что-то наподобие косоворотки. Во что еще он был одет, у меня в памяти не отложилось, только знаю, что в руках у него кукла была из соломы, самодельная, как в старину делали. Я, хоть и в захолустье жила, но игрушки тогда у нас уже нормальные были, советские. Это же конец 80-х годов был. Поэтому эта куколка в руках у мальчика меня очень заинтересовала, и я стала у него ее просить. Мальчик сперва в руки мне ее дал, а потом отбирать начал. Я тяну, а он не пускает. Завязалась у нас потасовка своеобразная, чуть куклу эту не порвали. Мальчик оказался сильнее и выхватил у меня свою игрушку, а я как зареву! Начала кричать на весь лес, голосить. На мои крики прискакал дед, стал метаться вокруг меня, как наседка, спрашивать, что случилось, кто меня обидел. А я ему знай кричу, что хочу лялю, чтобы мальчик мне лялю отдал. Я уж не знаю, понял дед чего или нет в тот момент, но он почему-то быстро как-то притих, по сторонам зыркнул, меня на руки схватил и домой пошел быстрым шагом.
Только потом, в более сознательном возрасте, мы с дедулей вспоминали этот случай и сопоставляли факты. Дед божился, что никакого мальчика, а тем более ляли, там и в помине не было. Он-то сперва тогда там испугался жутко, думал, что меня змеюка укусила, а потом разобрал мой лепет и понял, что чертовщина там какая-то нас настигла, решил уходить быстрей с того места. А ведь я помню, как сидела у деда на руках и смотрела назад — мальчик стоял и смотрел нам вслед, сжимая в ручонках свою игрушку...
Бабки местные всегда говорили, что в том участке леса жуть всякая происходит, только дед не верил и всегда туда по грибы-ягоды ходил. В тот день он убедился, что правду говорили местные старожилы, лучше там не бывать, поэтому больше туда старался не соваться, а тем более с ребенком...
Белые рукиЧетыре молодых парня были большими друзьями. Однажды они решили посетить проклятый туннель, который находился рядом с их городом. Местные жители иногда ходили в этот туннель, чтобы пощекотать себе нервы. Парни не верили в призраков, им просто хотелось сфотографироваться в туннеле, чтобы потом похвастаться своим друзьям. Ночью они сели в машину и поехали по пустынной горной дороге. В конце концов, они добрались до туннеля.
Городская легенда гласила, что если встать у входа в туннель и несколько раз произнести определённую фразу, то появится призрак. Парни встали перед туннелем в свете фар автомобиля и стали повторять: «Выходи, выходи, где бы ты ни был!». Они повторяли эти слова снова и снова, но ничего не произошло.
— Я так и думал, — сказал один из них. — Нет никакого призрака.
— Да, это просто глупая легенда, — согласился другой.
— Ладно, становится скучно, — зевнул третий. — Давайте сфотографируемся и поедем домой.
Все четверо встали у входа в туннель и поставили камеру на капот автомобиля. Таймер отсчитал время, и аппарат сфотографировал их. После этого все сели обратно в машину, чтобы ехать обратно. Тем не менее, парень, который был водителем, не спешил включать зажигание. Остальные подождали несколько минут, потом потеряли терпение.
— Эй, почему мы не двигаемся? — спросили они его.
Водитель не отреагировал. Он просто продолжал сидеть и смотреть в лобовое стекло.
— Давай, парень, что с тобой?
Парень медленно повернулся и посмотрел на своих друзей. Его лицо было бледным, и капли пота катились по его щекам.
— Ребята, мы ведь друзья, не так ли? — сказал он дрожащим голосом.
— Конечно, мы друзья, — подтвердили парни. — Лучшие друзья.
— Вы всегда будете со мной, правда?
— Конечно, будем! Что за вопрос! Что бы ни случилось...
— Если у меня будут неприятности, вы никогда не оставите меня… правда?
— Ни в коем случае, — сказали парни. — Ты всегда можешь на нас положиться.
Молодой человек слабо улыбнулся и вытер пот со лба. Потом он сказал шёпотом:
— Тогда посмотрите на мои ноги…
Все тут же взглянули на его ноги и замерли в ужасе.
Две белые руки проступали сквозь пол салона. Длинные узловатые пальцы крепко сжали лодыжки молодого человека.
Какое-то мгновение никто не двигался. Затем все трое начали вопить от страха. Они выскочили из автомобиля и побежали прочь со всех ног, оставив своего друга в машине.
Парни не останавливались, пока не достигли подножия горы. Там они успокоились, и им стало стыдно за свою трусливость. Они развернулись и осторожно вернулись ко входу в туннель. Автомобиль все еще стоял там, фары освещали туннель, но парня на водительском сидении не было.
Его так и не нашли.
Родной отецБыло, наверно, около двух часов ночи, когда раздался тяжелый и долгий стук в дверь, я хоть и крепко сплю, но всё же услышала его. Пришлось встать, проходя мимо гостиной, я заглянула туда, мама мирно спала с каким-то мужчиной - очередным собутыльником. Эта картина вызывала отвращение во мне, маму я любила, но мне порядком осточертели эти её вечера. Как бы я ни пыталась, она всё равно "липнет" к бутылке. От размышлений меня отвлек снова этот стук, и, ругая ночного гостя про себя, я подошла к двери и немного со злобой в голосе спросила:
- Кто там?
- Мать дома?
- А вам чего надо-то? Вы время видели?
- Я за ней пришел. Хватит ей пить уже.
- Спит она, как все нормальные люди в это время, - тут я додумалась посмотреть в глазок, видимо из-за сонного состояния плохо соображала, на лестничной площадке стоял солидный мужчина в чёрной куртке и джинсах.
- Передайте ей, что завтра зайду за ней.
- А зовут-то вас как?
- Игорь Николаевич, ладно, Ромашка, иди спать, - и он удалился.
Странно, с чего бы ему меня Ромашкой называть? Вдумываться я не стала, так как ужасно хотела уже завалиться на койку и спать.
Днём мама проводила собутыльника и села пить чай. Растрёпанная, с красными глазами и мешками под ними... В эти моменты хотелось взять её за плечи и потрясти, чтобы мозги на место встали, ведь ей теперь ничего не нужно, кроме как выпить и поругаться со мной.
- Мам, - я присела к ней за стол, - сегодня ночью мужчина приходил, тебя спрашивал. Ты никого ещё не ждала?
- Нет, - она даже не посмотрела на меня... Стыдно ей было, когда наконец начинала трезветь и понимать, что катится к чертям её жизнь.
- Он обещал сегодня зайти за тобой. Странный он какой-то, этот... Как его... Игорь Николаевич.
- Игорь Николаевич, - повторила она чуть еле слышно. Было ясно, что ей совсем нет дел до этого ночного гостя.
- Ну да. Представляешь, ещё меня Ромашкой назвал, хотя я давно не маленький ребёнок, - я посмеялась, но мамино выражение лица заставило меня удивиться, её словно током ударило, - Мамуль, ты чего?
Она, не допив чай, вышла из кухни, было слышно, как она рыщет в шкафу, вскоре я увидела, что она искала. Это был пыльный и толстенный альбом для фотографий. Положив его на стол, она начала судорожно перебирать страницы и наконец спросила:
- Этот?
- Да! Точно, у него ж ещё седина на правом виске была! А кто он? Друг или бывший?
- Твой отец...
- Но... Как? - у меня пошли мурашки.
Дело в том, что отца моего убили, когда мне и годика не было. Убили за паршивые три тысячи, телефон и обручальное кольцо.
Мои мысли метались в голове как тасманские дьяволы, то и дело сталкиваясь друг с другом. Может, спросонья показалось... Или действительно папа был тогда за дверью.
- А... А почему Ромашкой назвал? - прервала я молчание.
- Он единственный, кто так называл тебя... Машка-ромашка... Он безумно любил тебя, как и меня, - со слезами она удалилась в гостиную, я решила её пока не тревожить.
Папа так и не пришёл, но на следующий день я видела, как мама выносит все бутылки, даже не открытые, перестала приглашать мужчин и наконец взялась за свою жизнь.
Я же, узнав где находится могилка отца, съездила к нему. Стало стыдно, что я ни разу не была у него... Положила ему букет ромашек и поцеловала его фотографию на кресте.
- Спасибо тебе, пап. Если бы не ты... - я заплакала. Мне тогда показалось, что кто-то словно приобнял, хотя нет, я чувствовала его дыхание... - Пап, я люблю тебя, но твоей Ромашке пора на работу, я буду навещать тебя, обещаю.
Я навещала и навещаю могилу отца, как и обещала ему. Мама нашла мужчину, он интеллигентный и вообще хороший мужчина, как раз для семейной жизни. Мама даже говорила, что он чем-то ей напоминает моего отца, а однажды он назвал меня Ромашкой...
Источник:
интернет
Простые правила (Прочитано 2335 раз)