Сегодня - 200 лет со дня рождения М.Ю.Лермонтова.

[ива]

10

Сегодня - 200 лет со дня рождения М.Ю.Лермонтова.
[attach=1]

[ива]

о Михаиле Лермонтове
Биография Лермонтова

Родился в Москве в семье армейского капитана Юрия Петровича Лермонтова (1787-1831) и Марии Михайловны Лермонтовой (1795-1817), урожденной Арсеньевой, единственной дочери и наследницы пензенской помещицы Е. А. Арсеньевой (1773-1845). Брак, заключенный против воли Арсеньевой, был неравным и несчастливым; мальчик рос в обстановке семейных несогласий. После ранней смерти матери Лермонтова бабушка сама занялась его воспитанием, полностью отстранив отца.

Детство поэта прошло в имении Арсеньевой "Тарханы" Пензенской губернии. Мальчик получил столичное домашнее образование, с детства свободно владел французским и немецким языками. Летом 1825 бабушка повезла Лермонтова на воды на Кавказ; детские впечатления от кавказской природы и быта горских народов остались в его раннем творчестве ("Кавказ", 1830; "Синие горы Кавказа, приветствую вас!..", 1832). В 1827 семья переезжает в Москву, а в 1828 Лермонтов зачисляется полупансионером в 4-й класс Московского университетского благородного пансиона, где получает гуманитарное образование. Уже в Тарханах определился острый интерес Лермонтова к литературе и поэтическому творчеству. Уже в пансионе определяется преимущественная ориентация Лермонтова на А. С. Пушкина, байроническую поэму. Байроническая поэма становится основой раннего творчества Лермонтова. В 1828-1829 гг. он пишет поэмы "Корсар", "Преступник", "Олег", "Два брата" (опубликованы посмертно), "Последний сын вольности", "Измаил-Бей", "Демон".

В центре байронической поэмы - герой, изгой и бунтарь, находящийся в войне с обществом и попирающий его социальные и нравственные нормы; над ним тяготеет "грех", преступление, обычно облеченное тайной и внешне предстающее как страдание.

В марте 1830 Московский пансион по указу Сената он был преобразован в гимназию. В 1830 Лермонтов увольняется "по прошению" и проводит лето в подмосковной усадьбе Столыпиных Середниково; в том же году после сдачи экзаменов зачислен на нравственно-политическое отделение Московского университета. К этому времени относится первое сильное юношеское увлечение Лермонтова Е. А. Сушковой (1812-1868), с которой он познакомился у своей приятельницы А. М. Верещагиной. С Сушковой связан лирический "цикл" 1830 ["К Сушковой", "Нищий", "Стансы" ("Взгляни, как мой спокоен взор..."), "Ночь", "Подражание Байрону" ("У ног твоих не забывал..."), "Я не люблю тебя: страстей ..."].

По-видимому, несколько позднее Лермонтов переживает еще более сильное, хотя и кратковременное чувство к Н. Ф. Ивановой (1813-1875), дочери драматурга Ф. Ф. Иванова.

В эти годы (1830-1832) идет формирование личности поэта, и сменяющиеся любовные увлечения являются во многом попыткой личностного самоутверждения. Возникает жанр "отрывка" - лирического размышления, в центре которого определенный момент непрерывно идущего самоанализа и самоосмысления. Стихотворения 1830-1831 содержат и социальные мотивы и темы. Политическая лирика в прямом смысле Лермонтова редка; социально-политическая проблематика, как правило, выступает у него в системе философских и психологических размышлений. Это особенно заметно в лермонтовской лирике начала 1830-х гг. Московский университет жил философскими и политическими интересами, в нем функционировали студенческие кружки и общества (И. В. Станкевича, А. И. Герцена, В. Г. Белинского). О связи с ними Лермонтова нет сведений, однако он, возможно, разделял свойственный им дух политической оппозиции и даже принял участие в студенческой акции (изгнание из аудитории профессора М. Я. Малова). Эти идеи нашли у него выражение еще в "Жалобах турка" (1829) и серии стихов, посвященных европейским революциям 1830-1831 ["30 июля. (Париж) 1830 года", "10 июля. (1830)"], событиям Великой французской революции ("Из Андрея Шенье", 1830-1831) и эпохе пугачёвщины ("Предсказание", 1830). Так подготавливается проблематика первого прозаического опыта Лермонтова - романа "Вадим" (1832-1834) с широкой панорамой крестьянского восстания 1774-1775 гг.

Адресатом лирических стихов Лермонтова в этот период была В. А. Лопухина (1815-1851), в замужестве Бахметева, сестра товарища по университету Лермонтова. Чувство к ней Лермонтова оказалось самым сильным и продолжительным. Лопухина была адресатом или прототипом как в ранних стихах ["К Лермонтов" ("У ног других не забывал...", 1831), "Она не гордой красотою...", 1832, и другие], так и в поздних произведениях: "Валерик", посвящение к VI редакции "Демона"; образ ее проходит в стихотворении "Нет, не тебя так пылко я люблю", в "Княгине Литовской" (Вера).В 1830-1831 раннее лирическое творчество поэта достигает вершины; далее начинается спад.

После 1832 Лермонтов обращается к балладе ("Тростник", 1832; "Желанье" - "Отворите мне темницу", 1832; "Русалка", 1832) и прозе.

В поэмах Лермонтова в это время определяются как бы две тематические группы: одна тяготеет к средневековой русской истории ("Последний сын вольности", 1831; "Литвинка", 1832), другая - к экзотическим кавказским темам ("Измаил-Бей",1832; "Аул Бастуиджя". 1833-1834; "Хаджи-Абрек", 1833).

В 1832 Лермонтов оставляет Московский университет и переезжает в Петербург, надеясь продолжить образование в Петербургском университете; однако ему отказались зачесть прослушанные в Москве курсы. Чтобы не начинать обучение заново, Лермонтов принимает совет родных избрать военное поприще; в ноябре 1832 сдает экзамены в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров и проводит два года в военно-учебном заведении, где строевая служба, дежурства, парады почти не оставляли времени для творческой деятельности (быт школы в грубо натуралистичном виде отразился в так называемых юнкерских поэмах - "Петергофский праздник", "Уланша", "Гошпиталь" - все 1834). Она оживляется в 1835, когда Лермонтов был выпущен корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк (сентябрь 1834); в этом же году выходит поэма "Хаджи Абрек" - первое выступление Лермонтов в печати (по преданию, рукопись была отнесена в журнал без ведома автора). Лермонтов отдает в цензуру первую редакцию драмы "Маскарад", работает над поэмами "Сашка", "Боярин Орша", начинает роман "Княгиня Лиговская". Известно о знакомстве Лермонтова с А. Н. Муравьёвым, И. И. Козловым и близкими к формирующимся славянофильским кружкам С. А. Раевским и А. А. Краевским. В романе "Княгиня Литовская" (1836; не окончен; опубликован в 1882) Лермонтов впервые обращается к социальному бытописанию, предвосхищающему "физиологии" 1840-х гг. Одновременно Лермонтов работает над "Маскарадом" (1835-1836), первым произведением, которое он считал достойным обнародования, трижды подавал в драматическую цензуру и дважды переделывал; драма, однако, была запрещена.

В период 1836-1837 гг. Лермонтов создает "Боярина Оршу" (1835-1836), первую оригинальную и зрелую поэму. Орша - первая попытка Лермонтова создать исторический характер - феодала эпохи Грозного, живущего законами боярской чести. Эта тема была продолжена в "Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова" (1838). Своего рода аналогом "Песни..." в лирике Лермонтова было "Бородино", отклик на 25-ю годовщину Бородинского сражения (1837) - "микро-эпос" о народной войне 1812.

В 1835-1836 Лермонтов еще не входит в ближайший пушкинский круг; с Пушкиным он также незнаком. Тем более принципиальный характер получает его стихотворение "Смерть Поэта" (1837; опубликовано 1858), написанное сразу же по получении известия о гибели Пушкина. 18 февраля 1837 Лермонтов был арестован; началось политическое дело о "непозволительных стихах". Под арестом Лермонтов пишет несколько стихотворений: "Сосед" ("Кто б ни был ты, печальный мой сосед"), "Узник", положивших начало блестящему "циклу" его "тюремной лирики": "Соседка", "Пленный рыцарь" (оба - 1840) и другие.

В феврале 1837 был отдан высочайший приказ о переводе Лермонтова прапорщиком в Нижегородский драгунский полк на Кавказ; в марте он выехал через Москву. Простудившись в дороге, был оставлен для лечения (в Ставрополе, Пятигорске, Кисловодске; по пути следования в полк он "изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Кубе, в Шемахе, в Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьем за плечами, ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов...", в ноябре был в Тифлисе. В 1837 он записывает народную сказку об Ашик-Керибе ("Ашик-Кериб"), стремясь передать колорит восточной речи и психологию "турецкого" сказителя; народный характер поэт раскрыл в "Дарах Терека", "Казачьей колыбельной песне", "Беглеце". В Пятигорске и Ставрополе он встречается с Н. М. Сатиным, знакомым ему по Московскому пансиону, Белинским, доктором Н. В. Майером (прототип доктора Вернера в "Княжне Мери"); знакомится со ссыльными декабристами (С. И. Кривцовым, В. М. Голицыным, В. Н. Лихаревым, М. А. Назимовым) и близко сходится с А. И. Одоевским ("Памяти А. И. Одоевского", 1830).

Во время ссылки и позднее особенно раскрылось художественное дарование Лермонтова, с детства увлекавшегося живописью. Ему принадлежат акварели, картины маслом, рисунки - пейзажи, жанровые сцены, портреты и карикатуры; лучшие из них связаны с кавказской темой.

Кавказская ссылка была сокращена хлопотами бабушки через А. X. Бенкендорфа. В октябре 1837 был отдан приказ о переводе Лермонтова в Гродненский гусарский (в Новгородской губернии), а затем в лейб-гвардии Гусарский полк, стоявший в Царском Селе. Во 2-й пол. января 1838 Лермонтов возвращается в Петербург. 1838-1841 - годы его литературной славы. Он сразу же попадает в пушкинский литературный круг, знакомится с В.А. Жуковским, П. А. Вяземским, П. А. Плетнёвым, В. А. Соллогубом, принят в семействе Карамзиных. У Карамзиных Лермонтов накануне последней ссылки читал "Тучи". В 1840 в Петербурге отдельными изданиями выходят единственные прижизненные сборники "Стихотворения" и "Герой нашего времени".

Наследие Лермонтова к 1840 г. включало уже около 400 стихотворений, около 30 поэм, не считая драм и неоконченных прозаических сочинений. Подавляющее большинство произведений Лермонтова опубликовано посмертно.

В 1838-1840 поэт входит в "Кружок шестнадцати" - аристократическое общество молодежи, частью из военной среды, объединенное законами корпоративного поведения и политической оппозиционностью участников.

В этот период в его поэзии и прозе словно оживают пушкинские начала. Однако основы прозы (как и поэзии) Лермонтова, во многом противоположны пушкинским; ему не свойственны лаконизм пушкинской прозы и поэтика "гармонической точности" в поэзии. Близких отношений с пушкинским кругом у Лермонтова не складывается: и Жуковский, и Вяземский, и Плетнёв далеко не все принимают в его творчестве. Столь же "выборочно" принимают его и формирующиеся московские славянофильские кружки. Со своей стороны, Лермонтов присматривался к деятельности будущих славянофилов (А. С. Хомякова, Ю. Ф. Самарина), сохранял с ними личные связи, напечатал в "Москвитянине" (1841) балладу "Спор", но остался холоден к социально-философским основам их учения ("Родина", 1841).

Наиболее прочные отношения устанавливаются у Лермонтова с журналом "Отечественные записки".

Именно там появляется большинство прижизненных и посмертных публикаций лермонтовских стихов, а также "Бэла", "Фаталист", "Тамань".

В феврале 1840 на балу у графини Лаваль у Лермонтова произошло столкновение с сыном французского посланника Э. Барантом; непосредственным поводом было светское соперничество - предпочтение, отданное Лермонтову кн. М. А. Щербатовой, которой был заинтересован Барант и в 1839-1840 увлечен Лермонтов. Ссора, однако, переросла личные рамки и получила значение акта защиты национального достоинства. 18 февраля состоялась дуэль, окончившаяся примирением. Лермонтов тем не менее был предан военному суду; под арестом его навещают друзья и литературные знакомые. Под арестом состоялось новое объяснение Лермонтов с Барантом, ухудшившее ход дела. В апреле 1840 был отдан приказ о переводе поэта в Тенгинский пехотный полк в действующую армию на Кавказ. В июне он прибыл в Ставрополь, в главную квартиру командующего войсками Кавказской линии генерала П. X. Граббе, а в июле уже участвует в стычках с горцами и в кровопролитном сражении при р. Валерик.

В начале февраля 1841, получив двухмесячный отпуск, Лермонтов приезжает в Петербург. Его представляют к награде за храбрость, но Николай I отклоняет представление. Поэт проводит в столице 3 месяца окруженный вниманием; он полон творческих планов, рассчитывая получить отставку и отдаться литературной деятельности. Его интересует духовная жизнь Востока, с которой он соприкоснулся на Кавказе; в нескольких своих произведениях он касается проблем "восточного миросозерцания" ("Тамара", "Спор").

14 апреля 1841, не получив отсрочки, Лермонтов возвращается на Кавказ. В мае он прибывает в Пятигорск и получает разрешение задержаться для лечения на минеральных водах. Здесь он пишет целый ряд стихотворений: "Сон", "Утес", "Они любили друг друга...", "Тамара", "Свиданье", "Листок", "Выхожу один я на дорогу...", "Морская царевна", "Пророк".

В Пятигорске Лермонтов находит общество прежних знакомых, и в том числе своего товарища по Школе юнкеров Мартынова. На одном из вечеров в пятигорском семействе Верзилиных шутки Лермонтов задели Мартынова. Ссора повлекла за собой вызов; не придавая значения размолвке, Лермонтов принял его, не намереваясь стрелять в товарища, и был убит наповал. Похоронен в фамильном склепе в Тарханах.

[ива]

Валерик (отрывок)

Но я боюся вам наскучить,
В забавах света вам смешны
Тревоги дикие войны;
Свой ум вы не привыкли мучить
Тяжелой думой о конце;
На вашем молодом лице
Следов заботы и печали
Не отыскать, и вы едва ли
Вблизи когда-нибудь видали,
Как умирают. Дай вам бог
И не видать: иных тревог
Довольно есть. В самозабвеньи
Не лучше ль кончить жизни путь?
И беспробудным сном заснуть
С мечтой о близком пробужденьи?
Теперь прощайте: если вас
Мой безыскусственный рассказ
Развеселит, займет хоть малость,
Я буду счастлив. А не так? —
Простите мне его как шалость
И тихо молвите: чудак!..

[Логви]

Мой любимый поэт... Поэму "Демон" знала всю наизусть..да и сейчас помню , если подглядывать немного. Мцыри" тоже люблю..

[ива]

"Валерик" (отрывок)

Уже затихло всё; тела
Стащили в кучу; кровь текла
Струею дымной по каменьям,
Ее тяжелым испареньем
Был полон воздух. Генерал
Сидел в тени на барабане
И донесенья принимал.
Окрестный лес, как бы в тумане,
Синел в дыму пороховом.
А там вдали грядой нестройной,
Но вечно гордой и спокойной,
Тянулись горы — и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
И с грустью тайной и сердечной
Я думал: жалкий человек.
Чего он хочет!.. небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он — зачем?
Галуб прервал мое мечтанье,
Ударив по плечу; он был
Кунак мой: я его спросил,
Как месту этому названье?
Он отвечал мне: Валерик,
А перевесть на ваш язык,
Так будет речка смерти: верно,
Дано старинными людьми.
— А сколько их дралось примерно
Сегодня? — Тысяч до семи.
— А много горцы потеряли?
— Как знать? — зачем вы не считали!
Да! будет, кто-то тут сказал,
Им в память этот день кровавый!
Чеченец посмотрел лукаво
И головою покачал.

[ива]

Мой любимый поэт... Поэму "Демон" знала всю наизусть..да и сейчас помню , если подглядывать немного.

Мой любимый поэт...
А я "Мцыри" ...

[ива]

Тамара Мельникова: «Лермонтов у нас один!»

Встречаясь с Т.М. Мельниковой, директором Государственного музея-заповедника «Тарханы», я неизменно спрашивала:
– Что для вас сейчас самое главное, о чём болит душа?
Тамара Михайловна глубоко вздыхала и, сделав паузу, говорила, что, конечно же, это 200-летие со дня рождения М.Ю. Лермонтова в 2014 году, что разработана и утверждена правительством России большая программа. Она включает ремонт въездной плотины, которая не ремонтировалась с XVIII века, реставрацию теплицы, восстановление части села в историческом виде, издание «Тарханской энциклопедии», альбома «Лермонтов-художник», а главное – строительство музейно-просветительского центра. Но пока на строительство не получено разрешение, не найдены деньги на издание «Тарханской энциклопедии» и ещё много на что.
И вот сегодня, за три месяца до юбилейного Лермонтовского праздника поэзии, мы встречаемся – и я опять про своё. Тамара Михайловна откидывается в кресле, снимает очки и говорит спокойно:
– Что самое главное? Как всегда – Лермонтов.
И я без лишних слов понимаю, что всё намеченное (или почти всё, остановки тут не бывает никогда) сделано.
Построен роскошный музейно-просветительский центр, где идёт доработка большой экспозиции «Этапы короткого пути» (о жизни и творчестве Лермонтова), где есть актовый зал и гостиница для тех, кто приехал не на один день (что за день можно понять про гения?).
Пруды вычищены, сады отремонтированы, плотина укреплена, огромный парк Шан-Гиреев в Апалихе приведён в идеальное состояние, у мельницы заменены махи, и она мелет зерно, выращенное на здешних полях, с удвоенной силой. В теплице зреют плоды и готова рассада цветов, кони в восстановленной барской конюшне сыты, а пчёлы хорошо перезимовали…
«Тарханская энциклопедия» и ещё ряд замечательных альбомов изданы.
Принцип – в юбилейный год никаких строек и рытвин на усадьбе быть не должно – соблюдён. И вот теперь можно спокойно поговорить о самом главном.

– Тамара Михайловна, а есть у вас что-то такое, чего не найти в других музеях?

– Вопрос напомнил мне историю, которая произошла ещё в советское время. Приехала я в Министерство культуры и прошу, как обычно, выделить музею денег. А мне в ответ: мол, подождите своей очереди, у нас же не один Лермонтов. Как мне тогда стало обидно! Говорю сквозь слёзы, но твёрдо: «Вы ошибаетесь. Лермонтов у нас в России один».

– Но музеев-то лермонтовских в стране пять.

– Это так. И прекрасные музеи! Но у нас – заповедник, и это очень важно. Все музеи бьются хоть за небольшую территорию. А у нас – 300 гектаров! Это даёт возможность рассказать о Лермонтове так, чтобы люди поняли в конце концов, откуда он взялся, откуда у него такая любовь к России и вообще какие условия нужны для воспитания гения (кроме божественного дара).

Ведь он же феномен! Это о нём Толстой сказал: «Если бы этот мальчик остался жить, не нужны были бы ни я, ни Достоевский». А Александр Блок объяснил не очень большое внимание к Лермонтову: «Лермонтов – писатель, которому не посчастливилось ни в количестве монографий, ни в истинной любви потомства: исследователи немного дичатся Лермонтова, он многим не по зубам». А мне и всем, кто работает здесь, хочется, чтобы был «по зубам», чтобы про него знали, чтобы его понимали и любили. У нас есть все составляющие, которые дают возможность рассказать о социальной, исторической, культурной среде, взрастившей гения. Все годы работы для меня самым главным было восстановить эту среду, в которой Лермонтов вырос. Мир природы, который сделал из него лирика и философа. Мир крестьян, из которого он черпал корневую мудрость. Мир очень образованных дворян. Давайте не будем забывать, что его родственниками были Столыпины – люди, преданные России, защищавшие её и в Отечественную войну 1812 г., и на Кавказе.

Мы восстановили образ дома, в котором жил Лермонтов, домовую и сельскую церкви (они обе сейчас действующие). Восстановили усадебную часть – сады, пруды, мельницу, теплицу, конюшню, пасеку. Всё это не только создаёт красоту, но всем объектам возвращено их историческое предназначение – всё работает, как при бабушке Лермонтова – Елизавете Алексеевне Арсеньевой.

– Да, концепция живого музея воплощена у вас очень ярко. Я привожу из Тархан куклы-обереги, саше с душистыми травами, которые растут здесь на лугах, и долго наслаждаюсь их ароматом. Есть у меня и мешочки муки с мельницы. Правда, блины из неё не пеку – жалко. И мёд ваш пробовала!

– У нас не просто живой музей, а живущий, т.е. постоянно идущий вперёд! Вот кулачные бои восстановили, дворянские балы, фольклорные праздники, детские игры. И всё время думаем: а что же ещё сделать, чтобы посетители могли максимально полно представить, ощутить атмосферу, в которой Лермонтов рос. У меня глубокое убеждение, что Лермонтова надо понять, – он величайший гений, ему нет равных. Он очень глубокий и очень интуитивный, в нём воплотились те черты, которые русскому человеку максимально присущи. Отвага необыкновенная, искренность, преданность родине. В нём есть то, что сейчас мы называем толерантностью. Посмотрите, как он относился к народам Кавказа, с которыми воевал. Да, боевой офицер, давал присягу и обязан был защищать интересы России. Но в его произведениях о Кавказе вы не найдёте ненависти, злобы, какого-то жёсткого неприятия врага. Это очень важно в наше время. В этом современность Лермонтова. Вот как надо относиться к народам: знать их культуру, понимать их достоинства, слабости и соотносить их. Воюя, Лермонтов, тончайший лирик, не стал человеконенавистником, не впал в истерию или в состояние прострации, не озлобился. Он всё понял про жизнь.

Я жизнь постиг!

Судьбе, как турок иль татарин,

За всё я ровно благодарен...

– Теперь мне понятны ваши слова: «Кто читает Лермонтова, у того всё в жизни получается». Человек проникается его мудростью, отношением к жизни.
– Но есть ещё одно: почему-то Лермонтова воспринимают как человека, который не любил Россию. Это неправда! Он к Родине относился, как мать к ребёнку. Вот сейчас она его пожурила, поругала, а дороже его нет. Так же у Лермонтова. Вот пример:

Опять, народные витии,

За дело падшее Литвы

На славу гордую России,

Опять, шумя, восстали вы.

…Что это: вызов ли надменный,

На битву ль бешеный призыв?

Иль голос зависти смущенной,

Бессилья злобного порыв?..

Да, хитрой зависти ехидна

Вас пожирает, вам обидна

Величья нашего заря,

Вам солнца божьего не видно

За солнцем русского царя.

Давно привыкшие венцами

И уважением играть,

Вы мнили грязными руками

Венец блестящий запятнать.

Вам непонятно, вам несродно

Всё, что высоко, благородно,

Не знали вы, что грозный щит

Любви и гордости народной

От вас венец тот сохранит.

Да, венец, да царь, как символы России того времени.

– И опять же – как актуально! На всё и всегда у Лермонтова находится отклик. Будто он вот тут, с нами. Но в этой связи я не могу не спросить вас о публикации астролога Павла Глобы, который пишет о каком-то лермонтовском проклятии, ссылаясь на то, что многие даты, связанные с ним, совпадают с великими потрясениями в России. И народ ведётся, обсуждает.

– О пророческом даре Лермонтова знают все. Он предсказал свою судьбу:

Я говорил тебе: ни счастия, ни славы

Мне в мире не найти; настанет час кровавый,

И я паду, и хитрая вражда

С улыбкой очернит мой недоцветший гений...


Это он написал:

Настанет год, России чёрный год,

Когда царей корона упадёт;

Забудет чернь к ним прежнюю любовь,

И пища многих будет смерть и кровь...

И многое другое. А вот посмотрите на эту фотографию над моим столом – планета Земля из космоса. Лермонтов не мог этого видеть, но ведь написал: «Спит земля в сиянье голубом…» Откуда он мог знать, что она в голубом сиянии?

– Наверняка эту фотографию вам подарил космонавт Александр Самокутяев!

– Да, он наш земляк, родился и учился в Пензе. А когда полетел на орбиту земли командиром космического корабля, своим позывным выбрал слово «Тарханы». Он приезжал к нам со своей семьёй, мы подружились. Александр рассказывал, что, когда глядел на прекрасную нашу Землю в иллюминатор, восхищался и повторял строчки Лермонтова.

Конечно, мы, сотрудники музея-заповедника, знали обо всех совпадениях, на которые указывает Глоба. Это же лежит на поверхности. 1914 год (столетие со дня рождения поэта) – начало Первой мировой войны, 1941-й (столетие со дня гибели) – Великая Отечественная, 1991-й (150 лет со дня гибели) – распад СССР… Но я не склонна «глобствовать». Уж очень могучий был лермонтовский дух. Выше его нет. Правда, нет! Да, мы делаем всё для того, чтобы люди понимали Лермонтова и тянулись к нему. Но мы не в силах разгадать всех его тайн, к этому можно только стремиться. Пусть так и будет.

Беседовала Светлана ФЕВРАЛЁВА
"Литературная газета" № 15 (6458) (16-04-2014)

[ива]

Невыносимый
Кудимова Марина
Ставка на усреднённость, заурядность, сделанная в наши дни, препятствует осознанию и приятию любой неординарности. Что уж говорить о притягательной и отталкивающей фигуре гения! Как передать владельцам 5-го айфона, привыкшим ответы получать в виде информационного фастфуда, космическую «мрачность» Лермонтова?

«Венок небренной славы»

Ни в какой семье не ждут рождения гения. Он – «беззаконная комета». Михаилу Лермонтову на роду была написана военная карьера. Его предки – офицеры и генералы – «прописали» эту модель в генах наследника рода Столыпиных. Даже гувернёром Мишеля был наполеоновский гвардеец Жан Капе (который любил жаркое из молодых галчат и тщетно пытался привить свой вкус воспитаннику).

Если последовательно прочитать поэта и проследить его поступки, приходишь к выводу, что он мистически знал о кратковременности своего пребывания в земной юдоли. С отроческих лет его стихи переполнены предсказаниями ранней смерти. Задолго до знаменитого «с свинцом в груди лежал недвижим я», где описан выход из физического тела, летом 1830 г. в подмосковном Середникове написана первая часть триптиха «Ночь»: «Я зрел во сне, что будто умер я…»

Возможно, этим сознанием кратковременности объясняется и то, что Лермонтов всегда и везде хотел первенствовать. Где, как не на военном поприще, слава достижима скорее всего? Служба в гвардии, куда Лермонтову позволяли вступить происхождение и бабушкино состояние, обещала блистательную и – главное – стремительную карьеру. К тому же для молодых дворян именно военная карьера была наипрестижной. В октябре 1832 г. Лермонтов писал М.А. Лопухиной: «...если будет война, клянусь вам Богом, буду всегда впереди». И ведь сдержал клятву! Кстати, бабушка, вопреки распространённому заблуждению, вовсе не радовалась военной карьере Мишеньки, а, напротив, скрепя сердце приняла выбор внука, которому не перечила ни в чём.

Однако и сам Лермонтов принял решение стать военным не сразу. Он называл литературную карьеру «неблагодарным кумиром», прекрасно зная ей цену хотя бы на примере боготворимого Пушкина, наблюдая венчание которого из толпы упал в обморок (а позже и получил из-за Пушкина свою первую ссылку). Но всё же, несомненно, думал о ней в своём неистребимом мечтании о венке «небренной славы»! Ведь не только Пушкин, но и самый знаменитый поэт своего времени – лорд Байрон – был его земным божеством. Школе прапорщиков предшествовала учёба во вполне «статских» заведениях – Университетском пансионе и собственно Московском университете.

Этот период представляет собой сплошные белые пятна, как, впрочем, и значительная часть биографии поэта. Достаточно сказать, что истинная причина роковой дуэли до сих пор не выяснена. Исследователь Н. Бродский так прямо и писал: «Годы пребывания М.Ю. Лермонтова в Университетском Благородном пансионе (1828–1830) – столь же мало изученная страница в биографии поэта, как и другие периоды в его жизни». Чудовищные разноречия царят и в том, какова истинная причина ухода Лермонтова из университета. Был ли он исключён или ушёл своей волей? Одни мемуаристы пишут, что Лермонтов хотел перевестись в Петербург, но там надо было начинать курс сначала, а восемнадцатилетний юноша торопился жить и спешил чувствовать. Другие утверждают, будто его, в ком ещё никто не подозревал гения русской поэзии (а сорок стихо­творений уже были переписаны в особую тетрадь), вышибли за вольнодумство и высокомерие. Третьи – что Лермонтова оставили на второй год на первом курсе из-за «академической неуспеваемости».

«Средь детей ничтожных мира»

Любить гения – «тяжёлый крест», и первопричина этих трудностей, конечно же, сам гений. В житейском измерении характер большинства выдающихся дарований невыносим. Но когда гений уже проявился – куда ни шло. А «скрытый период» гениальности ни о чём, кроме «тяжёлого характера», окружающим не говорит.

Марина Цветаева – сама непревзойдённый мастер невыносимости – в мемуаре об Андрее Белом вспоминает ангела из «Чудесного посещения» Герберта Уэллса, который «в земном бытовом окружении был просто непристоен!» Смешно требовать, чтобы современники «угадали» гения при жизни. Жизнь – ежедневная повинность с кучей обязанностей. Гений – праздник, который далеко не всегда «с тобой». Он пытается жить нашу жизнь, совать голову в хомут социальности. На нём те же, что на нас, «панталоны, фрак, жилет» (мундир, пальто). Он почти неотличим «средь детей ничтожных мира». Природа гения таинственна и неисследима. Как ведёт себя мальчик, только что написавший:

Лицо моё вам не могло

Сказать, что мне пятнадцать лет.

На каком «всесожигающем костре» он сгорал, пока рука выводила эти строки? Какие муки испытывал «от страшной жажды песнопенья»? Какие чисто физиологические изменения происходят в организме художника при колоссальном энергетическом и эмоциональном «выбросе», которым сопровождается творческий акт?
Все «научные» попытки зафиксировать подобные моменты тщетны, ибо гений и сам не знает, когда на него «накатит» «мир иной / И образов иных существованье», которые мы почти бездумно и привычно называем «вдохновением». Откуда оно посылается и куда потом исчезает? Ответа нет! Чуткий – и независтливый – к чужому таланту В. Розанов говорил, что Лермонтов присутствовал при сотворении мира. Эта метафора, может быть, исчерпывающе объясняет «трудозатраты» творчества. Стоит ли удивляться, что однокурсники не разглядели за лермонтовской байронической маской его нечеловеческую ранимость и беззащитность? Молодость вообще достаточно жестока, а к другому, непохожему – втройне.

Не существует даже сколь-нибудь согласованного портрета поэта. Ф. Боденштедта привлекла «гордая, непринуждённая осанка, средний рост и необычайная гибкость движений», «белокурые, слегка вьющиеся по обеим сторонам волосы», «красиво очерченные губы». Художник М. Меликов писал о Лермонтове: «приземистый, маленький ростом, с большой головой и бледным лицом». П. Вистенгоф, вольнослушатель Московского университета в 1831–1832 гг., Лермонтова терпеть не мог и увидел его «неприветливый, насквозь пронизывающий взгляд». И.С. Тургенев оставил такое описание: «Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых широких плечах, возбуждала ощущение неприятное; но присущую мощь тотчас сознавал всякий». Эта «мощь» отпугивала современников, но не меньше пугает и «надменных потомков».

То же и с характером. Белинский искренне считал Лермонтова пошляком и с высокомерием, до которого и адресату было не допрыгнуть, заявлял, что «ни разу не слыхал от него ни одного дельного и умного слова». Можно подумать, что всякий поэт так и сыплет незабываемыми афоризмами! Но ведь Лермонтов многажды недвусмысленно высказался и на эту тему:

И звук высоких ощущений

Он давит голосом страстей.

Иван Панаев писал (вполне справедливо), что Лермонтов «был любим очень немногими, только теми, с которыми был близок, но и с близкими людьми он не был сообщителен», и добавлял беспощадно: «Он непременно должен был кончить так трагически: не Мартынов, так кто-нибудь другой убил бы его». Забелла называл Лермонтова «корявым» и сознавался: «Помимо его безобразия, я видел в нём столько злости, что близко подойти к такому человеку мне казалось невозможным, и я струсил».

«Я звук нашёл дотоле неизвестный»

Скорее всего, Лермонтов и покинул университет из-за нелюбви. Той самой нелюбви человеческой, которая преследовала его всю короткую жизнь и с которой в студенческие годы он столкнулся после бабушкиного дома, где его обожали, впервые. Претензии сокурсников смехотворны! Особенно если учесть, что мемуары свои они писали в зрелом возрасте. Значит, подростковые обиды пронесли через всю жизнь. Особенно отличился тот же Вистенгоф, который обвинял Лермонтова в том, что он «та-а-ак взглядывал!», имея в виду какую-то особую «ядовитость» взора. Наверняка большеголовый студент устремлял невыносимый взгляд своих тёмно-карих глаз в такие бездны, что среднестатистическому человеку вынести его было невмоготу.

Автомиф, который Лермонтов творил без передышки, тянется за ним, словно шлейф за кометой. Почему он выбрал миф с отрицательной, как теперь говорят, коннотацией? Думается, виной тому не только фрейдистский контекст отсутствия матери («В младенческих летах я мать потерял») и тоски по отцу, которого Е.П. Арсеньева лишила возможности видеться с сыном. Мы совершенно не осведомлены в том, как формируется личность человека, которому суждён гиперсокращённый даже в сравнении со средним срок жизни. Если верить в предопределение (а Лермонтов верил в него убеждённо), можно допустить, что все процессы в таком организме протекают с огромным ускорением, но и с колебаниями большой амплитуды. Раннее взросление перемежается с инфантильными проявлениями. Среди ровесников подобный человек чувствует себя то как академик в младшей группе детского сада, то как детсадовец в академии. В среде военной этот дискомфорт сглаживается постоянным риском и ежеминутной близостью смерти. Там Лермонтова воспринимали менее болезненно, но тоже нельзя сказать, что безоговорочно.

Если верить легенде, что Лермонтов постоянно приближал собственную гибель (так это выглядело на сторонний взгляд), а на самом деле, повторим, твёрдо знал, что ему недолго предстоит находиться среди живых, многие его поступки, слова и взгляды становятся куда более понятными и даже логичными. Тем не менее биографам и исследователям Лермонтова приходится его постоянно оправдывать. Славянофил Юрий Самарин понял это раньше других. Ему мы и дадим последнее слово: «Пушкин не нуждается в оправдании. Но Лермонтова признавали не все, поняли немногие, почти никто не любил его. Нужно было простить ему».

«Я звук нашёл дотоле неизвестный»… Простим хотя бы за этот невыносимо прекрасный звук, если уж не сумели понять!

"Литературная газета" № 36 (6478) (17-09-2014)

[Агатах]

Печальный демон
Дух изгнанья
Витал над грешною землей
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой...
Наизусть всего " Демона " не знаю, но большие куски и сейчас могу воспроизвести. Светлая, печальная поэзия.

[Агатах]

Ива! Спасибо за тему!

[Логви]

Печальный демон
Дух изгнанья
Витал над грешною землей
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой...
Наизусть всего " Демона " не знаю, но большие куски и сейчас могу воспроизвести. Светлая, печальная поэзия.

   и здесь мы совпали!!!         ..."тех дней, когда в жилище света блистал он, чистый херувим,                                 когда бегущая планета улыбкой ласковой привета любила обменяться с ним,                                                                                                   когда он верил, и любил, печальный первенец творенья...не знал ни злобы, ни сомненья,                                                                                               и не грозил уму его веков прошедших ряд унылый, и много много...                                                                                                                 .и всего припомнить не имел он силы..."

[Агатах]

Да, Светик! 

[Тания]

И скучно и грустно,
И некому руку подать
В минуту душевной невзоды...
Желанья!..что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят - все лучшие годы!

Любить?..но кого же?..на время - не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь: - там прошлого нет и следа:
И радость,и муки,и всё там ничтожно...

Что страсти? - ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь,как посмотришь с холодным вниманьем вокруг -
Такая пустая и глупая шутка...

[ива]

 Отрывок из "Мцыри" Лермонтова
                   3
     "Ты слушать исповедь мою
     Сюда пришел, благодарю.
     Все лучше перед кем-нибудь
     Словами облегчить мне грудь;
     Но людям я не делал зла,
     И потому мои дела
     Немного пользы вам узнать,
     А душу можно ль рассказать?
     Я мало жил, и жил в плену.
     Таких две жизни за одну,
     Но только полную тревог,
     Я променял бы, если б мог.
     Я знал одной лишь думы власть,
     Одну - но пламенную страсть:
     Она, как червь, во мне жила,
     Изгрызла душу и сожгла.
     Она мечты мои звала
     От келий душных и молитв
     В тот чудный мир тревог и битв,
     Где в тучах прячутся скалы,
     Где люди вольны, как орлы.
     Я эту страсть во тьме ночной
     Вскормил слезами и тоской;
     Ее пред небом и землей
     Я ныне громко признаю
     И о прощенье не молю.
                     4
     Старик! я слышал много раз,
     Что ты меня от смерти спас -
     Зачем? .. Угрюм и одинок,
     Грозой оторванный листок,
     Я вырос в сумрачных стенах
     Душой дитя, судьбой монах.
     Я никому не мог сказать
     Священных слов "отец" и "мать".
     Конечно, ты хотел, старик,
     Чтоб я в обители отвык
     От этих сладостных имен, -
     Напрасно: звук их был рожден
     Со мной. И видел у других
     Отчизну, дом, друзей, родных,
     А у себя не находил
     Не только милых душ - могил!
     Тогда, пустых не тратя слез,
     В душе я клятву произнес:
     Хотя на миг когда-нибудь
     Мою пылающую грудь
     Прижать с тоской к груди другой,
     Хоть незнакомой, но родной.
     Увы! теперь мечтанья те
     Погибли в полной красоте,
     И я как жил, в земле чужой
     Умру рабом и сиротой.
                     5
     Меня могила не страшит:
     Там, говорят, страданье спит
     В холодной вечной тишине;
     Но с жизнью жаль расстаться мне.
     Я молод, молод... Знал ли ты
     Разгульной юности мечты?
     Или не знал, или забыл,
     Как ненавидел и любил;
     Как сердце билося живей
     При виде солнца и полей
     С высокой башни угловой,
     Где воздух свеж и где порой
     В глубокой скважине стены,
     Дитя неведомой страны,
     Прижавшись, голубь молодой
     Сидит, испуганный грозой?
     Пускай теперь прекрасный свет
     Тебе постыл; ты слаб, ты сед,
     И от желаний ты отвык.
     Что за нужда? Ты жил, старик!
     Тебе есть в мире что забыть,
     Ты жил, - я также мог бы жить!

[ива]

Михаил Лермонтов
Тучи

Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.
Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?
Нет, вам наскучили нивы бесплодные...
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.