ОСТРЫЙ ЖЕНСКИЙ ЯЗЫЧОК. ЭТО ХОРОШО ИЛИ ПЛОХО?

Подъем! — командует старшина женскому взводу.

- Старшина, — доносится сонный голос с одной из коек, — не надо так громко делиться своей радостью, — в казарме слышится сдавленный смех.
— Выходи строиться! — зло кричит старшина.
— А что будем строить? — спрашивает тот же голос.
— Петрова, не буди во мне зверя.
— Нас, значит, будить можно, а вашего зверя нет? Как вы его бережете.
— Три наряда вне очереди, будешь мыть туалет.
— Наряды приму с удовольствием, особенно если они от Дольче Габбана .
_  Старшина, взбешенный, выскакивает из казармы, за ним не спеша выходят девушки, строятся.
— Рядовая Петрова... — начинает старшина.
— Так уж и рядовая? — не соглашается девушка. — На гражданке говорили, что я из ряда вон.
— Вот именно, вон из строя! — снова кричит старшина. — Два шага вперед! Ложись! — командует старшина.
— Спасибо, старшина, я только что встала.
— Петрова, я тебя не отдыхать приглашаю, ложись!
— Прямо здесь?
— Прямо здесь.
— Нет, старшина, сегодня не могу, женские дела.
— Петрова, в армии нет мужских или женских дел. Дело одно — защищать Родину.
— Знаю, старшина, только поэтому я от вас и отбиваюсь.
— Так точно.
— Тогда ложись.
— Встать в строй, — под хохот взвода командует старшина, — Взвод, шагом марш! Раз! Раз! Раз, два, три!
— Старшина, а до четырех — слабо?
— Держи ногу, Петрова!
— А чего ее держать, одна не убежит.
— Выше ногу! — зло кричит старшина.
— Не могу, старшина.
— Почему?
— Мешает впереди идущая попа.
— Петрова, я знаю, что мешает танцевать плохому танцору, а что танцорке?
— Если очень сильно не прижиматься к партнеру, ничего, старшина.
— Петрова, у нас канализацию прорвало, пойдешь чистить.
— Вот, вот, старшина. От харчей, которыми нас кормят, даже канализация блюет.
— Не зуди, Петрова, когда-нибудь и ты станешь старшиной.
— Я?! Не дай Бог!
— Петрова, плох тот солдат...
— Который не мечтает стать женой генерала, — под новый взрыв хохота отвечает девушка.
— Рота, — махнул на нее рукой старшина, — запевай! “Наш ротный старшина имеет ордена“...
- Ага, — подхватывает Петрова, — а у меня все это впереди.
— Что у тебя впереди, Петрова?
— Что у меня впереди, видно невооруженным глазом, а эта песня для строевой очень сексуальная.
— А какую бы ты хотела?
— Я? Вот эту: хочу прибиться к берегу, да гвозди не дают.
— Ничего, Петрова, для тебя я гвоздь найду. Левой, левой... Петрова, где у тебя левая нога?
— Старшина, вы видите мой бюст?
— Ну?
— А я из-за него ног не вижу.
— Петрова, зачем же ты с таким бюстом пошла в армию?
— А что делать? Мужики все, вплоть до генералов, кто в политики, кто в бандиты подался, а нас с детства учили, что за Родину надо стоять грудью. Ну, я и решила, что нечестно с таким бюстом в тылу отсиживаться.
— Не знаю, что думают наверху, а я бы женщин не брал.
— Бедный, вас уже не интересуют женщины?
— Пять суток губы!
— Губы? Старшина, вы любите нетрадиционный секс?
— До сих пор не любил, но, пообщавшись с женским батальоном, я начинаю понимать голубых.
— А кем вы были на гражданке, старшина?
— На гражданке; я был мужиком, — под новый взрыв хохота ответил старшина. — Поэтому я и хочу вернуться. Подаю в отставку.
— Успокойтесь, старшина. С нами, конечно, нелегко, но ведь мы вас все любим. Пройдет месяц, другой, и вы будете единственным мужчиной, который сможет честно сказать: Я был на взводе!
— Уговорили, — улыбается старшина. И все же — запевай: Мне уже восемнадцать, в паспорт страшно смотреть…
Рота подхватывает: А я иду такая вся в Дольче Габбана,..