О выдающемся актёре Леониде Маркове вспоминает его сестра — народная артистка России Римма Маркова.
Он снискал любовь зрителей, снявшись в фильмах «Долги наши», «И это всё о нём», «Мой ласковый и нежный зверь» (История создания фильма), «Гараж» и ещё в доброй полусотне картин и сыграв в сотнях спектаклей…
— Римма Васильевна, вы с братом росли вдалеке от столиц…
— Мало того, даже родились в разных местах: я — под Сызранью, Лёня двумя годами позже — в Северном Казахстане. Наш папа был актёром провинциальных театров, мама — гримёром. Каждые пять-шесть лет наша семья переезжала. Иваново, Кинешма, Якутск, Ашхабад, Саратов… В снимаемых театрами дешёвеньких квартирах жили скромно, но весело. В актёрских семьях так заведено, что детей обязательно вводят в спектакли. Лёня дебютировал в пять лет в «Хижине дяди Тома».
Но Лёня в детстве театр не любил. У него были другие пристрастия: потрясающе рисовал, вырезал по дереву, лепил. К примеру, идём по улице, он говорит: «Погляди, какая интересная лужа». Я смотрю: лужа как лужа. А он говорит: «Это рыба, которую кусает кот». Или вдруг засмотрится на облако и разглядит в его очертаниях всадника… Его заветная мечта детства — стать художником.
— Отчего ему так не нравилась актёрская профессия?
— Поскольку он был красивым мальчиком, однажды ему досталась роль девочки. А я, наоборот, — не по годам рослая, конопатая и мосластая — играла мальчишку. Может, поэтому Леня невзлюбил актёрскую профессию…
А дело было так. В 1934 году в Якутском театре специально под нас поставили мелодраму «Дети улицы». Я играла Кольку девяти лет, он — мою семилетнюю сестру Вальку. По сюжету герои-сироты во время гражданской войны бедствуют. Чтобы купить лекарство заболевшей сестре, брат идёт воровать — лезет в карман к рабочему.
Возмущённый пролетарий хватает воришку с поличным, но потом, разобравшись что к чему, забирает детей в свою семью. Но сестра всё равно умирает. Представьте сцену: ночь, все в доме спят. Текст Лёни: «Колька, братик, я задыхаюсь!» Я просыпаюсь: «Валька, сестричка, не умирай, я тебя прошу, не умирай!» Мама рассказывала, что во время этого спектакля у театра дежурила карета «скорой помощи» — женщины падали в обморок. В финале неизменно устраивались обвальные овации, а сердобольные тётеньки с конфетами и пирожками рвались за кулисы нас обцеловывать.
— В школе с вами, наверное, все мечтали подружиться?
— Нет. Меня — как рыжую — дразнили и травили, поэтому я часто дралась, отстаивая своё место под солнцем. Лёнька всегда был «под моим крылом». Если его, не дай Бог, кто обидит, я же весь класс измолочу. Все в школе об этом знали и боялись связываться. Кочевая жизнь сказывалась на нас по-разному: Лёня учился замечательно, а я — из рук вон плохо. И с каждым годом становилась всё здоровей телом. Это сейчас акселерация в порядке вещей. А для меня это была настоящая трагедия. Папа с горечью говорил, что я никогда не буду актрисой, мол, для меня не найти в театре партнёров. Он почему-то очень хотел, чтобы именно я продолжила актёрскую династию.
На днях я еду на фестиваль в Вологду, где пройдёт вечер памяти Леонида Маркова. В этом городе мы прожили шесть лет. Шла война, и мы с удовольствием бегали на главную площадь смотреть выставленный на обозрение сбитый немецкий самолет. Окончили школу, дальше учиться негде. Мама уговорила его попробовать свои силы на сцене. Уже по-взрослому. Она-то хорошо знала, что, вкусив актерской славы, Лёня забудет про всё на свете. И действительно, очень скоро он уже играл в театре главные роли. Вошёл во вкус: аплодисменты, узнаваемость на улицах, все девочки вокруг сходили по нему с ума. Но руководитель актёрской студии при театре Лия Давыдовна Ротбаум чувствовала, что Лёня способен на большее. И повезла его «показывать» в Москву, прихватив заодно и меня.
— И как столица приняла молодые таланты?
— Настороженно. А когда здесь жаловали пришлых людей? Москвичи зачастую ленивы и неповоротливы, считают, что в своём городе успеют всего добиться и потом. А провинциалам некогда ждать, тут или пан, или пропал. И, как показывает жизнь, такое ускорение «на старте» накладывает отпечаток на всю дальнейшую жизнь.
Посмотрите, почти все ведущие актеры московских театров — родом из провинции. Москвичи нас обвиняют в нахальстве. Но жизнь — борьба, и побеждает в ней сильнейший. Вы можете себе представить, каково было нам с братом, попавшим сюда в 1947 году при карточной системе? Вдали от родителей мы жили впроголодь, одежонка старенькая, перспективы — туманные…
Нас с Лёней взяли в Театр Ленинского комсомола, которым руководили выдающиеся режиссеры и педагоги Иван Берсенев, Софья Гиацинтова и Серафима Бирман. Поселили нас при театре в «пришлёпке» (пристройке). В память врезался один эпизод. Как-то ко мне подошёл маститый драматург и предложил свою помощь: дескать, сниму для вас квартиру, денег дам.. . Я, наивная, приняла всё это за чистую монету. Прибегаю к брату и восхищённо рассказываю о добром и бескорыстном дяденьке. Надо заметить, что у нас в семье никто не ругался, пример подавал папа, который не пил и не курил. А тут у Лёни глаза налились кровью, и он стал кричать: «Дура! Ты хоть понимаешь, что он тебе предложил?.. Что ты теперь-то плачешь? Надо было сразу плюнуть ему в рожу!» Мне стало стыдно и горько.
По вечерам мы с братом обязательно куда-нибудь ходили. Я сохраняла программки, которых к концу года собиралось до трёхсот. Это значит, что почти каждый Божий день мы были или на концерте классической музыки, или в театре, или на выставке.
— Правда, что это вы вытащили Смоктуновского из глубинки?
— Как-то летом мы с Лёней приехали на побывку к родителям в Махачкалу, куда папа в очередной раз завербовался в театр, и, естественно, пересмотрели весь тамошний репертуар. Кеша там потрясающе играл и Хлестакова, и слугу в шекспировской постановке, и студента в советской пьесе. Мы сдружились, вместе ходили загорать на пляж, он у нас оставался обедать. Провинциальные актёры тогда бедствовали. Кеша, например, подрабатывал фотографом на всяких торжественных мероприятиях.
Мы его привезли в Москву, показывались во всех театрах. В итоге он остался в Театре Ленинского комсомола. Получал 7 рублей за выход. Спал он у нас в комнатке на полу. Свою книжку он мне подписал: «Сестра моя, не знаю, что бы со мной было, если бы не ты». Но я уверена, что такой талант всё равно бы не сгинул в безвестности.
— Несмотря на большой послужной список фильмов, Леонид Марков, похоже, главной своей роли так и не сыграл…
— В кино Лене не повезло со «своим» режиссёром. Были отдельные удачи, как, например, Урбенин в фильме «Мой ласковый и нежный зверь» или главная роль в телесериале «Следствие ведут Знатоки. Дело ‘8. Побег». Но многое не состоялось. Элем Климов пробовал его на роль Григория Распутина в свою картину «Агония». Но Лёня посмотрел спектакль с Алексеем Петренко — ещё одним претендентом на роль — и позвонил Климову: «Берите Петренко. Он моложе меня и больше похож на Распутина». Кто ещё из актеров так бы поступил?
Думаю, в кино его не смогли «раскрыть» из-за извечной российской безалаберности. Такой актёр — это же явление на экране. Талантам нужно давать дорогу, потому что они до обидного не защищены в этой жизни. Да что говорить, если даже Раневская годами сидела без ролей!
С театром Лёне больше повезло. Он там переиграл почти весь классический репертуар: Тургенева, Гоголя, Достоевского, Толстого.
— В одной мемуарной книге есть такой эпизод. Когда Марков однажды решил уйти из Театра Моссовета, к нему подошла актриса, игравшая Нину в «Маскараде»: «Лёнь, мы все, бабы театральные, собрались, подумали, не надо тебе уходить. Ты же у нас первый любец, тебе все должны «давать»… Оставайся». Это правда? И что значили женщины в его жизни?
— Лёня женился трижды. Он любил жизнь и женщин. Каждая его новая возлюбленная первым делом спешила подружиться со мной, надеясь, что я буду как-то на него «влиять» в её пользу. Но я в его личную жизнь не вмешивалась. Однако он доставал своими любовными похождениями. Спрашиваю однажды у него: «Чем ты их берёшь?» А он мне: «Ты думаешь, я какой-то гигант? Нет.
Мой секрет в том, что пока я с женщиной, я ей служу. Кем бы она ни была, хоть проституткой». Последняя жена его, Елена Владимировна, младше на 17 лет, хлебнула с Лёней немало. Но они любили друг друга, и даже спустя вот уже 11 лет после его смерти она не хочет «устраивать свою судьбу». Все мужчины по сравнению с ним — для неё просто пигмеи.
— «Хозяин» Малого театра Михаил Царёв уговаривал Маркова уйти к нему, считая, что завистники затравили великого русского артиста и споили его…
— Лёня был человеком пьющим. Но он всегда говорил: «Если актер может напиться перед выходом на сцену, он не артист». И перед спектаклем или репетицией Леня никогда себе «не позволял». К сожалению, по-другому было на периферийных «встречах со зрителями». У администраторов на местах превратные представления, как надо «встретить» актера. А выпивающему человеку тяжело сдерживаться, когда столы ломятся…
Проблема актёрского алкоголизма — особенная. Уверяю вас, в театре пьют не больше, чем где-нибудь на мыловаренном заводе. Но, сыграв, к примеру, сложнейшую роль Арбенина в «Маскараде», каждый актер уходит за кулисы с тяжелым грузом на душе: то в одной сцене «не дотянул», то в другой что-то можно было получше сделать. Это не отпускает. Я сама не раз наблюдала, как Василий Иванович Качалов после спектакля в пальто проходил к буфету ВТО, выпивал 150 граммов коньяку и, успокоенный, уходил домой.
Я пыталась помочь Лене. Когда он засиживался в ресторане, официанты грозились позвонить мне, и он сразу уходил домой спать. Любимые женщины всегда терпели эти пьянки, оправдывая его. А коллеги-актеры продолжали уважать. За талант ему многое прощалось.
— Говорят, Леонид Марков был известным шутником…
— Острословом он был ещё тем. Сашка Ширвиндт рассказал такую историю. Когда у него родился сын Мишка (тот самый, который сейчас ведет на телевидении «собачью» передачу), Сашка переживал, что не девочка родилась. А Леня его успокоил таким доводом: «Сашок, лет через 20 ушла бы твоя девочка как-то вечерком на свидание, а вернулась только под утро в компании со мной. Скажи, тебе это нужно?»
Анекдоты разыгрывал в лицах так, что все со смеху падали. Но это случалось только в своих компаниях. «Тусовок» Лёня не любил. Предпочитал проводить свободное время по-другому. Мог позвонить мне часа в два ночи: «Сеструнция, хочу с тобой поговорить о Солженицыне». Я ему: «Лёнь, о Солженицыне все уже забыли, а ты всё его читаешь. И посмотри на часы». А он: «Это не важно, я сейчас к тебе приеду». Валя Гафт мне рассказывал, что на художественных выставках из актёрской братии только Лёню и встречал…
— Есть поверье: актёры иногда настолько талантливо играют трагические роли, что часто повторяют судьбу своих героев…
— Лёня в 1985 году сыграл в фильме «Змеелов» человека, умирающего от рака. А шесть лет спустя умер от рака уже по-настоящему. Леня как-то заметил, что, начиная с детских ролей, «умирал» на сцене, и потом почти все его герои тоже умирали.
В последней картине «Отель «Эдем» он вообще играл Сатану. Стоило ли христианину это делать? Тем более что обряд крещения мы с ним приняли осознанно уже взрослыми людьми — во времена нашего детства это было под запретом… Спустя месяц после сдачи фильма Лёни не стало. Кто знает, не накликал ли он себе смерть?
Думаю, во многом в его гибели виноваты мы, его близкие. Занятые своими делами, мы просмотрели этот недуг. И только Георгий Тараторкин забил тревогу и затащил Лёню на обследование в клинику. Врачи ахнули: как он жил с такими страшными метастазами? Если бы это обнаружилось хоть на годик раньше, Лёню, наверное, спасли бы. Почему он сам не спохватился вовремя? Ведь о своём здоровье очень заботился. Обожал многочасовые пешие прогулки . Нахаживал километры, разучивая роли или стихи. Даже читать умудрялся на ходу. Для меня он навсегда остался главным человеком в жизни.
Леонид Марков. (Прочитано 1105 раз)